Лонге умолк и снова надел кепку. Несколько мгновений стояла тишина.
— Непонятный эсэсовец, — протяжно проговорил один из присутствующих. — Мне про таких слыхать не приходилось.
— И не услышишь больше, наверное, — рассмеялся Ганс.
— Ты хорошо его лицо запомнил? — поинтересовался дядюшка Клотце.
— Ну, еще бы, — вырвалось у Эриха Лонге. — На всю жизнь.
— А до этого ты его видел? — допытывался Клотце.
Эрих Лонге, вопросительно взглянув на Ганса, ответил:
— Видел и до этого и сегодня днем видел.
— Кто же это? Какой он с виду? — загорелся старик.
— А вот этого, товарищи, всем, пожалуй, знать не следует, — прервал вопросы хозяина дома Ганс. — Ведь если мы не ошиблись и это действительно русский, то мы можем только помешать ему. А в случае какого-либо неуспеха это даст нашим врагам, и не только в Германии, повод для шумихи и клеветы. Важен сам факт, что русские здесь. Значит, мы должны поставить свою работу так, чтобы она содействовала им… Помогла сделать, то, зачем они сюда приехали. Отвлекла от них внимание и черных и коричневых.
— А по-немецки он чисто говорит? — сутулый смазчик задал этот вопрос тоном человека, глубоко убежденного в том, что неизвестный может быть только русским.
— Чисто. — Лонге помолчал и добавил: — Можно подумать, что он познанский немец.
— Молодец! — неизвестно кого, русского или Лонге, похвалил сутулый смазчик.
— Теперь, товарищи, мы послушаем сообщение Карла Зельца, — объявил Ганс и, заметив разочарование на лицах своих друзей, добавил с улыбкой: — сообщение по этому же вопросу.
В зале воцарилась мертвая тишина. Карл заговорил почти шепотом, но никто не выразил неудовольствия. Все придвинулись поближе к Зельцу, а дядюшка Клотце взял свой стул и поставил его около стула Карла.
— К нам поступили сведения, что в Грюнманбурге в самые ближайшие часы кое-что произойдет. Может быть, и не во всем Грюнманбурге, но в главной его кухне обязательно. А самое важное то, что при этом исчезнут такие вещи, без которых наци придется начинать все сначала.
— Откуда эти сведения? — не выдержал Клотце.
— Нам об этом сообщили друзья Макса Бехера.
— Какие друзья? Ведь мы знаем всех друзей Макса! — не унимался Клотце:
— О том, кто эти «друзья» Макса Бехера, я знаю не больше вас. Но за то, что в Грюнманбурге будет жарко, ручаюсь головой.
— А что должны делать мы? — спросил Генрих.
— Друзья Макса Бехера просят нас сохранять спокойствие и в Грюнманбург не совать носа, — несколько угрюмо ответил Карл.
— Здорово получается! — весело рассмеялся Эрих Лонге. — Друзья Макса Бехера просят друзей Макса Бехера не совать нос туда, куда сами сунули уже не только нос, а, наверное, и еще кое-что похлеще. Такую просьбу нельзя не исполнить.
— Тем более, что ее исполнить очень легко, — подхватил Ганс — Ведь в Грюнманбурге из наших только один Карл Зельц.
— Не совать носа в Грюнманбург — этого мало, — увесисто, как положил булыжник, сказал сутулый смазчик. — Мы все-таки должны сунуть свой нос, хотя бы не в Грюнманбург. Совесть-то у нас есть или нет? Те друзья Макса Бехера будут жизнью рисковать, а мы будем пить доброе немецкое пиво? Плохо получается.
— Вот-вот, — кивнул Ганс. — Правильно. Я советовался с товарищами. Надо нам часть работы взять на себя.
— В Грюнманбурге? — спросил Клотце.
— Просьбу друзей нашего Макса надо уважать, — шутливо и в то же время почтительно ответил Ганс. — В Грюнманбург нам не так просто попасть. Да, пожалуй, и незачем. Там все, что можно, сделают другие. А вот об теплоцентрали следует подумать нам.
— Мы же хотели к Первому мая, — напомнил Клотце.
— Давно пора, — горячо поддержал Ганса Эрих Лонге. — И Первого мая ждать незачем.
Молчавший до сих пор Генрих заговорил, для убедительности при каждом доводе загибая палец на левой руке.
— Теплоцентраль отдает весь ток Грюнманбургу. Значит, жители не пострадают. Это раз. Оставить Грюнманбург без электроэнергии в самую трудную минуту — значит, сделать большой вклад в дело борьбы с фашизмом — два; показать народу, что мы не только листовки можем расклеивать, а и по-настоящему бороться — это три; и, наконец, если русские действительно здесь или в Грюнманбурге, то взрыв теплоцентрали отвлечет от них внимание гестапо — это четыре. Теплоцентраль надо взорвать.