— Хорошо, — согласился Зельц.
— Теперь еще одно, — Грета открыла ящик стола и достала фотографию, переданную ей Бруком. Ножичком для очинки карандашей она вырезала верхнюю часть снимка — голову и плечи девушки, задумавшейся на садовой скамейке.
— Сожгите, — подала она Зельцу ненужную часть фотокарточки. — Зельц немедленно выполнил просьбу девушки.
Тем же ножом Грета разрезала по диагонали волнистой линией оставшуюся часть фотографии. Одну половину она спрятала в карман, другую подала Зельцу.
— Если к вам придет человек с той половинкой снимка, что я оставила себе, знайте, что он пришел от меня или от наших друзей. Значит, ему надо верить и помогать.
— Понятно, — оживился Зельц — Только прошу запомнить, что меня здесь может не быть. Пусть этот человек придет в пивную «Золотой бык» и покажет кусок фотографии хозяину пивной — дядюшке Клотце.
— Пивная «Золотой бык», дядюшка Клотце, Клотце! Хорошо, запомнила. Вы сами подготовьте этого Клотце. Он надежный человек?
— Очень надежный. Ручаюсь, как за себя.
— Хорошо, — одобрила Грета. — Пойдемте вниз и будем готовить аппаратуру.
— Фейерверк устроим, что надо, — широко улыбнулся Зельц, открывая горловину шахты. Он уселся верхом на бетонное кольцо и, нащупав ногою ступеньку железной лестницы, шутливо пригласил Грету.
— Прошу вас, фрейлин. Небольшая гимнастика очень укрепляет и дух и тело. А нам и то, и другое нужно иметь покрепче стали герра Золингена.
До самого выезда Греты в центральный подземный городок они проработали в нижнем помещении лаборатории, подготавливая ее к взрыву. Лишь перед концом рабочего дня Грета вошла в кабинет фон Лютце. Передавая ей драгоценные записи, генерал хмуро сказал:
— По существу, я не должен разрешать вам брать эти документы к себе, но, что поделаешь! Инструкция не может охватить все стороны жизни, и доносить об этом министру я не буду, — карлик покосился на Грету. — В субботу вы закончите оборудование лаборатории, а в понедельник у вас будет достаточно ассистентов и лаборантов, чтобы, по мере надобности, эти записи исправлялись здесь. Люди в ваше распоряжение уже выехали.
Запирая привезенные от Лютце записи в сейф, Грета подумала: «Генерал приказал вернуть их через двадцать четыре часа. Он рассчитывал, что я буду работать до полуночи… Ничего, скажу, — голова разболелась… После контузии в Зегере…» — усмехнулась Грета.
Перенесением исправлений Грета начала заниматься утром следующего дня. Карла еще не было в лаборатории, за весь период совместной работы это был первый случай, что Зельц опоздал. Да и у Греты работа не спорилась. Она просидела не менее двух часов, а на контрольном экземпляре краснело не более десяти пометок.
Карл явился только к полудню. Глаза Зельца сияли. Поздоровавшись с Гретой, он сел рядом с нею на стул и, понизив голос, сказал:
— Хотя я честно выполнил слово, данное вам, фрейлин Грета, и не пытался узнавать что-нибудь, но русские такой народ, что о них сразу узнают.
— Как вы узнали? — встревожилась Грета.
— По почерку, — улыбнулся Зельц.
— По какому почерку?
— По русскому почерку, — весело засмеялся хмурый помощник Греты. — У них ведь во всем особый почерк.
Видя, что девушка встревожена, Зельц заговорил серьезно:
— Ничего особенного, фрейлин Грета. Просто русские сегодня ночью заманили наших головорезов из СС и гестапо на холм около развалин пивного завода и устроили им коллективную панихиду.
— Как устроили? Какую панихиду?
— Взорвали. Более тридцати человек отправили на тот свет, около ста тяжело ранили.
— А русские? — бледнея, спросила Грета.
— Не нашли. Когда наши штурмовали вершину холма, русских там и след простыл. Они оставили гестаповцам посылку «до востребования», а сами отошли подальше. Разделывайтесь, мол, как умеете, мы свое сделали… Молодцы!
— Вы твердо уверены, что ни один русский не погиб или не захвачен гестапо? — недоверчиво допытывалась Грета.
— Твердо, — заверил Карл.
После такого сообщения о работе не могло быть и речи. Записи были отложены в сторону.
Зная, что через несколько часов предстоит разлука и, может быть, навсегда, Карл начал подробно рассказывать Грете все, что ему было известно о настроении трудового народа Германии, о тяжелой, неравной, но не прекращавшейся ни на минуту борьбе, которую вели немецкие коммунисты в фашистском подполье. Карл передал Грете несколько десятков листовок, выпущенных подпольщиками Германии.