Она была дояркой, он — табунщиком, оба работники животноводческой фермы. Джумшид же, когда Реджеб уходил в армию, не был еще председателем, ветеринаром был — это мы с вами запомним.
Реджеб и Рузгяр давно уже любили друг друга. Перед тем, как ему идти в армию, они обручились. Переписывались они, пока он служил или не переписывались — не знаю. Сказание же, как говорили, началось в тот самый день, как Реджеб вернулся — прямо тут, на вокзале.
Сошел Реджеб с поезда и видит: машина из Бузбулака. За рулем видит: тот же Мохсун — он водил единственную в то время машину бузбулакского колхоза. Но когда поехали, видит: Мохсун какой-то не такой — хмурится, помалкивает, на вопросы отвечает нехотя, а то и совсем не отвечает. Реджеб встревожился: или, думает, с матерью что, или с Рузгяр неладно. Спросил про мать — как, мол, она? Ничего, отвечает, здорова. А Рузгяр как? Прекрасно, говорит. Только сказать-то ведь можно по-разному. Вот Реджеба и взяло сомнение — не зря парень мнется. «А ну, говорит, остановись!» Сгреб Мохсуна за шиворот, выволок из кабины: говори, что случилось? Тот испугался, клянется, ничего, мол, такого. «Ей-богу, — говорит, все в порядке. И мать здорова. И Рузгяр. Только ее, — говорит — нет сейчас. Три дня как в Баку уехала».
— Зачем это ей в Баку?
— На совещание поехала.
— Какое еще совещание?!
— Обыкновенное.
— Кто ж ее туда послал?
— А это ты у дружка своего спроси!
— Какой еще дружок?!
— Разве Джумшид тебе не друг?
— Причем здесь Джумшид?!
— А притом, что он теперь председатель!
Но Мохсун главное не сказал. Не сказал, что Рузгяр выдвинули в депутаты. Что в Бузбулаке, на каждом шагу, и в школе, и в клубе, и в чайхане висят ее фотографии. То ли побоялся сказать, то ли от зависти не сказал. Но после этого разговора Реджеб в машину не сел. Пришел он пешком, — уже темно было — и не доходя до деревни, от сторожа, караулившего коровник, узнал, что Рузгяр выдвинули депутатом.
Рассказывают, что, не заходя домой, Реджеб прежде всего посрывал отовсюду плакаты с фотографиями Рузгяр. Потом подошел к мечети, чиркая одну спичку за другой, внимательно обследовал стену, где когда-то были стишки про Физзу, и сразу отправился к Джумшиду.
— Такая твоя дружба, подлец?! Я в армии, а невеста моя в Баку по гостиницам трется?!
Надо признать (так по крайней мере утверждают), Джумшид проявил в ту ночь большую выдержку. Он все старался вразумить Реджеба, объяснить, что ничего плохого не случилось. Что как ни высоко было достоинство Рузгяр, сейчас оно в десять раз выше.
— Мы же с тобой пуд соли съели! Пусть она слезами из глаз моих выйдет, если я к твоей невесте без уважения! Это же почет для тебя, что ее депутатом! И пятьдесят рублей на дороге не валяются; зачем их кому-то отдавать — пускай Рузгяр пользуется! А вообще, если хочешь знать, я, можно сказать, и ни при чем. Доярки были нужны. Я троих назвал, они Рузгяр выбрали, виноват я, да?.. Иди, Реджеб. Иди и ложись. Все же нормально, честное слово! Весной поставлю тебя директором фермы. Заживем с тобой!..
Но Реджеб ничего не желал слушать.
— Так, значит? Значит, заживем? Что ж, сволочам неплохо живется!.. Я вот тебя сейчас измордую, сука поганая, а потом живи, если сможешь!..
Джумшид и это стерпел.
— Ладно, — говорит, — мордуй. Только не ори, ради бога. Ночь ведь — детей разбудишь!
— Пошли за мельницу!
Вышли на улицу. Идут, разговаривают… Джумшид все надеялся уломать его, на мировую его склонял, только Реджеб ни в какую. Кончилось тем, что избил он Джумшида до полусмерти, взвалил чуть живого на спину и отнес жене.
А продолжение этой истории рассказывают в Бузбулаке так.
Притащив чуть живого Джумшида домой, Реджеб, будто бы, сразу же пошел к матери и сказал, что срок службы его продлен и прибыл он только на побывку; часок-другой и обратно. И будто бы той же ночью Реджеб явился к Мохсуну, разбудил и начал выспрашивать такое, что нормальному человеку даже и в голову не придет.
Ну, к примеру:
— На какой машине Рузгяр ехала на станцию? (Будто в колхозе еще есть машина, кроме той, что Мохсун водит).
— Какое на ней было платье? Какой платок?
— В машине ни с кем не говорила?
— Встретилась она с кем-нибудь на вокзале?
— Кто еще сел в вагон, в котором она поехала?
И даже такое ляпнул:
— А мужчина в черном костюме не влезал в тот вагон?