- Так как же? - почти в один голос спросили оба лейтенанта.
- Имеет право, - невозмутимо ответила проводница.
- Значит, пассажир?
Проводница кивнула головой.
А четвероногий пассажир, будто смекнув, что спор вокруг его особы уже закончен, свободней улегся на полке, широко зевнул и добродушно свесил язык.
- Он ведь у нас о-очень споко-о-ойный, - напевно заговорила хозяйка собаки и, протянув голую до плеча руку, унизанную какими-то обручиками, погладила собачий хвост. - Тюльпан никогда никого не трогает, даже не лает никогда.
- Так это, может, и не собака? - спросил лейтенант, сосед по купе.
- Ну что вы! Собака, конечно, - ответила женщина, - только это такая собака, каких мало. Мы за нее, когда она еще щеночком была, пятьсот рублей заплатили.
- И все-таки я не хочу ехать рядом с ней, - сказал лейтенант и встал.
- Так знаете что, - обратился к нему второй лейтенант, - в моем купе есть свободное место. Переходите к нам.
Спросили согласия проводницы, она издали снова молча кивнула головой.
Когда были перенесены вещи, лейтенанты познакомились.
- Володя, - сказал тот, что пригласил к себе соседа.
- Ермолов, - ответил сосед.
Они пожали друг другу руки, и Володя полусерьезно заметил:
- А вам повезло с фамилией... Не то что у меня - Мох. Помнится, адмирал какой-то был - тоже Ермолов.
- Не адмирал, а генерал, - поправил лейтенант.
- Так я ж и говорю: был кто-то... А это - моя спутница жизни, - показал Володя на молодую женщину. - Зина. А это - дочка.
Ермолов присел на полку, наклонился к девочке и протянул ей руку:
- Ну, давай познакомимся, красавица.
Девочка засмеялась, широко открывая свой еще совсем беззубый ротик, и так смешно сморщила нос с немного синеватой переносицей, что, казалось, она сама хотела позабавить незнакомого дядю.
- Как же тебя зовут, красавица?
Девочка взмахнула худенькими ручками и потянулась к маме.
- Скажи, Людочка, как тебя зовут, - попросила мама. - Не умеешь? Не умеем, скажи, совсем мы еще говорить не умеем. Нам всего еще девять месяцев.
- Ну, теперь-то мы уже знаем, как тебя зовут, - улыбаясь сказал лейтенант. - Познакомились. А вот это тебе нравится? - Он достал из какого-то своего свертка конфету. - Видишь, мишка тут нарисован. Медведь.
Мать взяла девочку на руки, прижала к себе и счастливо улыбнулась. Лейтенант заметил, что у нее тоже чуть-чуть сморщилась переносица, но только это и было детское в ее улыбке - очень своеобразной, приметной. Доброе открытое лицо стало сначала веселым, почти торжественным, а потом как-то вдруг помрачнело, словно на него набежала тень. Женщина, видно, хотела поднять на соседа глаза, чтобы ответить на его слова, но почему-то не решилась.
- В карты играете? - спросил Володя.
- Нет, - ответил Ермолов. - Раньше пробовал в дурака, а теперь и это забыл. Как сяду с кем-нибудь играть, так обязательно дураком себя чувствую.
- Мы вас научим, - принялся уговаривать Володя. - Стоит раз-другой перекинуться - и все.
- Нет-нет, - возразил Ермолов. - Не люблю я карт.
- Жаль, - натянуто улыбнулся Володя. - Ну что ж, пойду искать партнеров. Колода у меня с собой.
Он подошел к соседнему купе. Дверь была по-прежнему открыта. Женщина с яркими обручиками на руке кормила из алюминиевой миски собаку, а ее спутник, по-видимому, муж, старательно вылизывал банку из-под какого-то джема.
- Прошу прощения, - обратился к ним лейтенант. - Вы в карты играете?
Женщина подарила ему долгий, полный доверия взгляд и очень охотно заговорила:
- А кто же это в дороге в карты не играет? Конечно, играем. У нас и карты где-то есть. Дима, у тебя эта новая колода?
- У меня старая, - ответил Дима, облизывая толстые губы. - А новая где-то у тебя.
- Так сыграем? - удовлетворенно спросил лейтенант.
- Конечно, конечно! - заторопилась женщина, придвигая собаке миску. Вот только четвертого партнера у нас нет.
- А этот? - показал Володя на собаку и громко рассмеялся, довольный остротой.
Мать тем временем забавляла в своем купе Людочку. Она показала ей большой лысый каштан. "Смотри, Людочка, мячик". Девочка потянулась ручонками к каштану и, завладев им, поспешила направить в рот.
- Нельзя так, Людочка. - Мать снова взяла девочку на руки и вышла с ней в коридор.
- Володя! - позвала она, услышав голос мужа в соседнем купе. - Иди подержи минутку ребенка. Я ей постелю.
- Сейчас! - ответил Володя.
Она постояла несколько минут у окна и вернулась в купе.
- Давайте я подержу, - предложил Ермолов. - Иди, Людочка, ко мне.
- Ой, что вы? - удивилась мать. - Он сейчас придет. Очень любит в карты играть. Дома так чуть не каждый вечер. Как пойдет к этим своим партнерам, так мы с Людочкой уже и выспаться успеем, а его все нет.
Володя не пришел в свое купе. Зина принялась развязывать узлы одна, и, чтобы не стеснять ее, Ермолов вышел в коридор. За окном уплывал в сизую даль осенний лес. Смесь желтого с зеленым давала какой-то непривычный глазу темно-серый цвет. Эта однообразная полоса время от времени перебивалась голубыми, хоть и не совсем ясными, просветами. Из соседнего купе доносилось азартное шлепанье карт, возбужденные голоса да изредка свист. А между этими голосами и свистом Ермолов слышал монотонные, как в дремоте, слова женщины:
- Какая-а там погодка-а... будет теперь в Крыму? Весной в Цхалтубо хорошая-а погода. Погрелись. Летом в Риге-э... Куда ты, Дима, короля суешь? В Риге тепло-о было.
Лес за окном кончился, начали попадаться строения, столбы высоковольтных передач. Железнодорожное полотно сначала раздвоилось, потом из-под колес вынырнули и третья и четвертая линии, - поезд стал сбавлять ход.
На остановке Володя вышел в коридор, заглянул в свое купе. Людочка спала, недовольно надув губки, а мать лежала рядом и тоже, видимо, дремала.
- Уснули мои, - сказал Володя, подходя к Ермолову. - Целую ночь укладывались - беда просто с ними. Сидели бы дома!
- А куда вы едете? - спросил Ермолов.
- Домой еду, к своим. У меня отпуск на тридцать три дня.
На перроне появился Тюльпан в сопровождении своей хозяйки. Следом шел Дима. Хозяйка была в длинном, до пят, теплом халате, Дима - в пальто поверх пижамы. Тюльпан так высоко держал свой тупой, задранный кверху нос и выступал так смело и решительно, что все расступались перед ним. Хозяевам это, должно быть, нравилось. Женщина с независимым и немного вызывающим видом все время что-то говорила собаке, а Дима, сложив толстые губы трубкой, многозначительно посвистывал.
Ермолов невольно усмехнулся. Зрелище и вообще-то было забавное, но ему бросилось в глаза другое, о чем неудобно было и говорить: бульдог в эту минуту чем-то неуловимо напоминал своего хозяина.
- Хор-рошая собака! - любуясь, сказал Володя. - Жаль, Людка спит: показал бы ей тютю.
Пассажиры взад-вперед сновали по коридору, дверь в купе, где спали Зина с Людочкой, была открыта. Ермолов повернулся, тихо прикрыл дверь и снова встал рядом с Володей.
- Тихие они у вас, спокойные, - сказал он лейтенанту, уже без тени улыбки глядя в окно.
- Кто?
- Я про ваших говорю...
- А... Они? - Лейтенант глянул на закрытую дверь. - Они спокойные, им что! Беспокоиться особенно нечего. У меня у одного за все голова болит.
- Давно вы вместе?
- Где там давно! Она из десятилетки, а я прямо из училища. Встретились случайно на вокзале... А вы не женаты?