Скучно и обидно. В учении не повезло: плохо написал сочинение, пожалуй, оставят на второй год. А тут ещё новая неприятность. Лучший друг Сашка Храмов уехал не простившись. Говорят, у него нашёлся брат, а скорее всего потихоньку на фронт укатил. И Женька тоже называется друг, важничает, стал тимуровцем, с Серёжкой заодно.
Книжку принимался читать — не хочется. Папа и мама заставляют готовиться, чтобы осенью всё-таки сдать экзамен, а вот не хочется, да и только. И, как назло, погода стоит такая, что дома усидеть невозможно. Уж так хороша погода! Ярко сияет солнце, на дворе тепло, зелено кругом, тихо. На небе ни облачка и оно глубоченное и голубое-голубое. Сейчас бы пойти на городской пруд купаться, но один не пойдёшь, а будь друг настоящий, сейчас бы махнуть на пруд, и пусть Серёжка со своей командой кирпичи, глину таскают, да собирают ржавые вёдра, консервные банки. Ух, и хочется сделать что-нибудь особенное!
«Вот везёт же людям, — про себя рассуждал Ваня. — Просто везёт. Добровольцы! На фронт их проводили, танки дали, а как они все одеты, какие у них автоматы, машины! Ух, и здорово всё получается! А я сиди дома, зубри грамматику или иди с Серёжкой таскать глину да кирпичи. Тоже мне, жизнь тыловая…»
Который день Ваня занят мыслью уйти на фронт. Уйти из дома тихонько, чтобы никто не заметил. На поезд — и пошёл на фронт, а там сразу в разведку… Ведь писали же о юном разведчике Косте Пчёлке. Его тоже командир поначалу не брал. Выпроводил из части, а Костя спрятался в кустах в тот самый вечер, когда часть уходила в бой… Спрятался и ждал, а когда все пошли, и он пошёл и стал разведчиком. Да ещё каким, орден дали… Вот это настоящая жизнь, а не то, что сиди и учи грамматику. «Уйду, всё равно уйду на фронт!» — решил Ваня.
Он уже неделю готовил продукты в дорогу. Каждый день откладывал от общего пайка по сто граммов хлеба, сушил в печи сухари, когда родители уходили на работу. Набралось граммов двести сахару, кусок свиного сала, несколько головок луку, картошки и ещё кое-что. Всё продумано, всё хорошо, но как бежать одному? Будь Саша с ним, всё было бы куда с добром, так нет его, уехал. Хотел Женю пригласить, рассказать ему свой план, но Женька тимуровцем заделался, к Серёжке перемахнул, уже неделю не показывается. Вот тебе и дружба!
А план побега просто замечательный. Ваня уходит на Пригородный разъезд. Он недалеко за городом, в лесу. Уходит и дома оставляет записку:
«Дорогие мама и папа!
Я, как настоящий патриот Родины, хочу бить врага с оружием в руках до полной победы. А когда война кончится, я вернусь победителем, в военной форме и может даже с орденом или пусть даже с медалью. Тогда, даю вам честное пионерское, я сдам экзамен по-русскому на пятёрку и буду учиться лучше всех в школе, даже лучше Серёжки Серова. Не ругайте меня, папа и мама. Я ведь хороший у вас сын, вы сами это не раз говорили. Прощайте. Увидимся после победы.
Ваня прочитал свою записку, приготовленную родителям, и заплакал. Ему было жаль оставлять родной дом, родителей. Особенно маму. Она такая хорошая… Маленькая, глаза у неё ласковые, лицо белое-белое, руки тоже маленькие, но сильные, она по две нормы выполняет за смену, стахановка!.. И какая же она хорошая! Ни разу не поругала, ни разу не обидела. Не то, что папа. Папа серьёзный, высокий, сильный. Разговаривает мало, но если говорит, то так, будто каждое слово вбивает в голову. Только разговаривать с ним приходится редко, он всё на заводе да на заводе. Но и его жаль. Ведь они останутся одни, совсем одни. И даже за хлебом сходить будет некому, дров никто не принесёт и воды тоже.
Ваня представил, как папа и мама вернутся с работы, а у них ни дров у печки, ни воды в умывальнике, и продукты не выкуплены. Только все продуктовые карточки на столе и деньги, да ещё записка… Мама, конечно, сразу заплачет, а папа своим окающим басом скажет:
— Вот и нет у нас больше сына. Удрал, мошенник…
В дверь постучали. Ваня вздрогнул, торопливо засунул записку в карман, вытер рукавом слёзы и побежал в сени открывать дверь.
— Привет! — громко и весело сказал Женя Шлагин.
— Здравствуй!
— Ты что, плакал?
— Нет, лук чистил, глаза чуть не выело. Обед готовить приходится, — слукавил Ваня.
— А я думал, плакал, — с недоверием повторил Женя и усиленно пошмыгал носом, не чувствуя запаха лука в комнате.