— Купаться пойдём?
— Пойдём.
— А как же обед?
— Потом приготовлю, — ответил Ваня, чуть смущаясь.
По дороге Женя рассказал о том, что они сделали сегодня по две нормы. Брали обязательство поднести тысячу кирпичей, а поднесли две. Директор объявил всему отряду благодарность. Серёжку премировать обещал.
— Серёжка-то премию получит, а вы… — Ваня показал фигу.
— Но ведь ему за организацию, — возразил Женя.
— А вам за то, что кирпичи да глину, да песок, как ишаки, таскаете, что пообещал директор?
— Ничего, благодарность…
— А хочешь, я тебе три благодарности сразу объявлю?
— Так то ты, а то директор!
Всегда уступчивый, Женя на этот раз не соглашался с Ваней. Нравился Женя всем своей простотой, скромностью, весёлостью. Был он мальчик рослый, но только чересчур скромный. И ещё нравился Женя своей опрятностью. Мама его работала уборщицей, деньги получала небольшие, и жили они скромно. Но костюмчик у Жени всегда чистенький. Только мама Женина казалась суровой. Она не оставит без внимания ни одну жалобу на сына. Но с Женей нельзя задирать нос. Сам он первым не тронет никого, но спуску не даст.
Ребят подкупало в Жене развитое чувство товарищества. Предложи Жене пойти кому-нибудь помочь в домашней работе — пойдёт. Попроси у Жени последний кусок хлеба — отдаст. В то же время, если сам будет голоден, никогда не попросит. Не то он стесняется, не то просто такой у него характер. Ваня иногда злоупотреблял Жениным характером.
— Женя, а ты хотел бы на фронт? — вдруг спросил Ваня.
— Как на фронт, по-настоящему?
— Ну да, по-настоящему.
— А кто меня пустит? Ты не знаешь мою маму. Она такой фронт задаст, что три дня не сядешь, так и будешь стоймя ходить.
— Так ты же будешь уже на фронте?
И Ваня нарисовал картину фронта, как он её представлял сам.
— Так нас же ни один командир не возьмёт, — снова возразил Женя.
— А если возьмёт?
— Нет, где там возьмёт, малы мы ещё.
Ваня понял, что на этот раз даже добрый Женя не может быть ему попутчиком, и решил, что пойдёт один, а Женька пусть потом кусает себе локти, как узнает о Ваниных фронтовых делах.
Возвращаясь с купанья, Ваня ещё раз попытался заговорить о фронте, но Женя попрежнему не соглашался. Так они и разошлись. Женя на прощание сказал:
— Серёжка и Юрка дубасить тебя собираются.
— А вот это видели? — Ваня показал фигу.
— Смотри, и поколотят. Почему ты сказал, что Юрка самовар украл?
— А что, не правда?
— Нет, мы у его мамы узнавали, она сказала, что в самоваре труба прогорела и она отдала его Юрке для фронта.
— Ишь ты, — уклончиво ухмыльнулся Ваня.
Под вечер тридцать первого июля 1943 года Ваня покинул родительский дом. Ключи от квартиры он спрятал на том месте, где их всегда прятали. Записку свою и выкупленный хлеб он положил на стол. За его плечами висел тощий вещевой мешок отца, в кармане лежало десять рублей, компас, которым он не умел пользоваться, и два спичечных коробка — один с солью, другой со спичками.
До разъезда Пригородный от города было не более пяти километров, если итти прямиком через сосновый лес, если же по дороге, то путь удвоится. Ваня выбрал путь лесом. Во-первых, безопаснее, не увидят, а во-вторых, близко, — решил он и, взяв в качестве попутчика сосновую палку, отправился «во фронтовой поход». По дороге он решил, что, пробравшись на перрон разъезда, попросит солдат одного из эшелонов взять его с собой до Москвы, к родителям… «Возьмут. А когда станут подъезжать к Москве, я им откроюсь… Они люди военные, знают, что такие ребята, как я, всегда в разведке пригодятся, не сбросят с поезда, возьмут к себе в часть… А Серёжка и Юрка с носом окажутся, отдубасить будет некого!..»
К несчастью Вани, в этот день ни один эшелон с солдатами не уходил на Москву. Шли с фронта, везли раненых, шли пустые чёрные цистерны, потом платформы с лесом и железом. На запад же, на Москву прошло много поездов с танками, орудиями, машинами, но с войсками не шли. Зато Ваня ходил там же, где ходят военные, и никто его ни разу не спросил, зачем он здесь. Но когда стало темнеть, его остановил какой-то сержант:
— Ты кого, мальчик, ждёшь?
— Никого. Мне в Москву надо…
— К кому же в Москву? — улыбнувшись, спросил сержант.
— К батьке, он нашёлся, а я был эвакуирован, — жалобно ответил Ваня.
— Так тебе не здесь надо садиться в поезд, а на вокзале. А здесь билетной кассы нет.
— У меня денег нет, а тут я с солдатами укачу.