— Ну, и спишь ты, Юрка, как сурок в норе.
— Где Ленка? — с обидой спрашивает Юра.
— Она во дворе, играет в классы. Увидела меня и говорит: «Юра в чулане, я его закрыла».
— Я ей покажу классы! — сердится Юра, и Серёжа, едва сдерживая смех, спрашивает:
— Ты уже выспался?
— Я не спал, — не сознаётся Юра.
— Хорошее «не спал». Да тебя с пушкой будить надо было. Я подошёл к двери, да как тресну по доскам кулаком. Аж сам испугался, как загудел ваш коридор, а ты всё спишь.
— Так я нарочно не отвечал, — упорствовал Юра.
Ему неловко было сознаться, как и почему он оказался в чулане, но Юра ничего не мог придумать, и его выручил сам Серёжа.
— Я пришёл в шахматы играть.
— Пойдём, — обрадовался Юра.
Ваня пришёл домой и расплакался. Один, всё время один. Мама приходит поздно вечером, отец ночью, а иногда и по неделям не ходит домой, всё на заводе да на заводе. Скучно Ване, а ещё хуже, что его до сих пор мучительно терзают мысли о своём поступке. Совсем уж будто забыл, а сегодня, как заговорили о сборе, так снова вспомнил всё…
Ничего Ване не хотелось делать. Даже уроки не стал учить, а лёг на свою кровать, закрыл глаза, да так и лежал один, пока кто-то не постучал в дверь. Ваня кинулся в переднюю, чтобы открыть. На пороге стоял отец.
— Па-па! — произнёс Ваня, будто целую вечность не видел отца.
— Что с тобой? — опросил отец удивлённо. Вид у Вани был усталый, измученный. — Ты здоров, сынок?
Вместо ответа Ваня захныкал.
— Что ты, что с тобой? — забеспокоился отец. — У тебя болит что-нибудь?..
— Болит…
— Ну вот, вместе, кажется, заболели. Я тоже, сынка, заболел.
«Вот почему папка пришёл так рано», — понял Ваня, и ему стало нехорошо от сознания, что он сказал неправду.
— Что у тебя болит, сынок?
— Сердце болит, папа, — сказал Ваня, и его губы задрожали, из глаз покатились слёзы.
Отец обнял Ваню сильными руками.
— Ну пойдём, сядем, сынок, да поговорим.
Они сели на диван. Хорошо стало в доме от того, что отец пришёл.
— Ну, рассказывай о своём сердце…
Ваня рассказал всё. Начал с разговора о дружбе, вернее о подготовке пионерского сбора на эту тему, потом рассказал всё по порядку: об истории на чистке картофеля, о том, как он спас Леночку, как ходили охранять огород Ивана Ивановича, и о том, как он удрал в трудную минуту от товарищей и как потом получилось с Дружком…
Отец слушал внимательно, не перебивая. Когда Ваня окончил, он спросил:
— Всё рассказал?
— Всё, папа.
— Ничего не утаил?
— Ничего, честное пионерское.
— Если так, — молодец! Конечно, нехорошо поступать так, как ты поступил, но это дело поправимое. Только ты по-честному, по-пионерски, пойди и скажи своим товарищам всё, как было.
— Мне стыдно, папа.
— Лучше пусть будет один раз стыдно, чем всю жизнь, — сказал отец.
Он тоже говорил о дружбе, о честности, говорил так много, что Ване показалось, будто он впервые узнал отца. Такой он у него хороший и умный. Вот, наверное, и у Серёжи такой же отец, потому что Серёжа сам умный. «Признаюсь ребятам, ведь отец меня понял и они поймут».
Ваня давно спал, но Ивану Кузьмичу не спалось, он задумался о сыне и его товарищах. Только сегодня он узнал от Вани, чем тот живёт, о чём думает. Давно отцу не приходилось говорить с ним, всё на заводе да на заводе. Домой приходит — сын спит, на завод уходит — сын тоже спит. А между тем у ребят свои заботы, свои дела и мечты. Энергии много, а куда её девать ни Ваня, ни его товарищи толком не знают. «Надо их занять чем-то увлекательным», — подумал отец.
Так у Ивана Кузьмича родилась мысль о мастерской для пионеров. Из разговора с сыном он узнал, что в школе нехватает столов и скамеек для целого класса. «А что если организовать ребят, дать им одного толкового столяра, инструменты, тогда они постепенно увлекутся трудом, да, пожалуй, и сделают столы и скамейки. Парты, конечно, им не сделать, а столы и скамейки сделают», — решил он.