Когда товарищи возвращались домой, Ян ещё раз повторил с напускной горечью, что его «хозяйство» кто-то «ликвидировал».
— Но теперь ты можешь сказать, что там было? — спросил Зденек. Франтишек был, как всегда молчалив.
— Какая теперь разница, раз нет того, за чем шли, — недовольно ответил Ян.
— Ты нам шарики не закручивай, — возразил Зденек. Он почему-то не верил, что Ян зря лазил на чердак. Не такой он парень.
— Хорошо. Скажу, — начал Ян, — у меня там были стальные гвозди.
— Зачем они тебе? — опросил Франтишек.
— Затем, что их можно набить на доски, а доски эти подбрасывать незаметно на дороге, где ходят машины оккупантов, — сочинил Ян.
— Вот это дело! — восторженно согласился Зденек.
— Да, только жаль, что их не оказалось, — поддержал Зденека Франтишек.
Остаток дороги шли молча, каждый думал, что с гвоздями действительно кое-что можно сделать.
— До встречи, ребята, — сказал Ян, когда дошли до переулка, где нужно было разойтись.
— До завтра, — ответил Франтишек, не очень довольный результатом похода.
— А гвозди я достану, — сказал Зденек.
Ян чувствовал, что товарищи поверили ему, но было как-то неловко перед ними за неправду.
Дядя Вацлав спал, когда Ян вернулся. Мальчик тихонько прошёл переднюю, очень осторожно открыл дверь своей маленькой комнаты и ещё тише прикрыл её за собой, включил свет. Ему не терпелось скорее развернуть дорогой пакет. И вот в его руках цветная открытка с портретом Иосифа Виссарионовича Сталина. На обороте он с трудом прочитал давно написанные детским, но красивым почерком русские слова:
«Дорогому Яну Шпачеку от Серёжи Серова. Артек, 1940 год».
Ян ясно сознавал, что этому портрету суждено было попасть в руки, может быть, не одной сотни людей Праги, да и не только Праги. Портрет был нужен для праздничной листовки, посвященной Первому мая.
«МИНАРХОС ШАН ХЕЦ!»
Иван Кузьмич за время своей болезни помог ребятам так много, что они бы даже не поверили этому, если бы не были участниками и свидетелями того, что сделано. В школе нашёлся угол подвала, куда провели электричество, сделали перегородку, установили несколько маленьких верстачков, и мастерская загудела. Самое замечательное было то, что инструктор-столяр (так они назвали столяра дядю Сашу) сам почти ничего не делал, он учил ребят, показывал, что и как следует делать. Даже лозунг они придумали сами и протянули его через всю стену: «Труд — дело чести каждого пионера и школьника!»
Да, они создали мастерскую. С завода привезли огромный ящик с инструментами. И каких только инструментов тут не было: ножовки, фуганки, свёрла, молотки, плоскогубцы, щипцы, да разве всё перечислишь! А ещё у них появился небольшой переносный токарный станок по дереву. Эта машина особенно увлекла ребят.
Всем, даже Ване, который вначале холодно отнёсся к организации мастерской, нравился «Наш цех», как они называли мастерскую.
Правда, ребята думали совсем по-иному, чем директор школы. Директор считал мастерскую необходимым, но временным явлением. Пусть ребята сделают недостающие скамейки и столы и хватит с них. Ребята же думали иначе. Они надеялись, что у них будет такая мастерская, где они смогут постоянно работать, учиться, и уже мечтали о том, как превратят мастерскую в настоящий цех.
Вначале дирекция думала, что вряд ли наберётся много школьников, которые полюбят столярное дело. Но, когда в мастерской стало появляться всё больше и больше ребят, директор растерялся. А тут ещё кто-то написал в гороно, что в средней школе вместо учёбы заставляют учеников работать, вместо того, чтобы преподавать основы наук, обучают столярному ремеслу.
Когда ребята уже сделали скамейки, столы, отремонтировали парты, а мастерская продолжала работать, пришло грозное письмо из гороно — «прекратить безобразие, закрыть мастерскую». Только Фёдор Тимофеевич поддерживал начинание братьев Серовых, Громова, Шлагина, Спицына и других. Он говорил, что не видит никакого греха в том, что ребята полюбили труд в мастерской. Но указание свыше разрушило все планы ребят.
Тут-то и родилась у пионеров идея, обозначенная столь секретными и непонятными словами:
«Минархос шан хец!»
Как только Юра принёс весть о том, что мастерская закрывается, они тут же решили собраться у той самой сосны, где решались их большие и малые дела.
Прежде всего было решено, что ребята пойдут к директору школы, а если надо, то и в гороно, но отстоят свой цех. Если же этого сделать не удастся, то они тайно, без ведома директора школы, перенесут свой цех в другое место, но работу не бросят. Так родился план «Минархос шан хец». Это слова — «сохраним наш цех», написанные в обратном порядке для того, чтобы, ребята знали, о чём идёт речь, а другим было непонятно.