Яхта постепенно вырастала в размерах, пока наконец мы не очутились прямо перед её бортом. Я уже начал ломать голову, сумеет ли Шлакман подтянуть свою чудовищную массу и взгромоздиться на борт, когда разглядел удобный трап и плавучую платформу — весьма предусмотрительное и удобное приспособление для человека с габаритами Монтеса. Шлакман подгреб к платформе и привязал носовой конец к кольцу. Мы с Алисой начали пробираться вперед.
— Дамочка остается в лодке, — прошептал Шлакман. — А ты идешь со мной.
Алиса начала было возражать, но я покачал головой.
— Делай, как он говорит, — сказал я. — Подожди здесь. Я справлюсь сам.
Алиса вопросительно посмотрела на меня, потом кивнула. Шлакман уже начал подниматься по трапу. Я последовал за ним. Достигнув самого верха, он приостановился; мои глаза находились тем временем вровень с планширом. Поднявшись ещё на одну ступеньку, я увидел просторную палубу, с одной стороны которой разместились два шезлонга и четыре складных стула, возле которых возвышался портативный бар, уставленный бутылками и стаканами; я разглядел даже ведерко со льдом. На корме стояла широкая резная скамья. Сначала я даже не заметил, что на ней лежит человек. Потом, когда я пригляделся, мне показалось, что он спит, однако, стоило Шлакману спрыгнуть на палубу, как человек этот проворно, как кошка, вскочил на ноги.
Энджи, а это был именно он, не заметил меня за фальшбортом.
— Шлакман! — изумленно воскликнул он. — Какого черта ты сюда приперся? Тебя Монтес прислал? Чего-то я даже никакой лодки не слышал.
— Неужели? — хихикнул Шлакман.
Воспользовавшись тем, что необъятная спина Шлакмана загородила меня от Энджи, я быстро соскочил на палубу, в три прыжка преодолел расстояние, отделявшее меня от каюты, и, распахнув дверцу, погрузился в темноту.
В тот же миг сзади послышался возглас Энджи:
— Шлакман, а это ещё кто, черт побери?
— Кэмбер.
— Кэмбер? Ты что, свихнулся? Кто велел приводить сюда Кэмбера?
— Никто, Энджи.
— Монтес знает?
— Ни хрена твой Монтес не знает, Энджи. Даже не подозревает.
— Ты совсем офонарел, Шлакман.
— Офонарел, — блаженно осклабился Шлакман. — Совсем.
Я не слышал, о чем они говорили — я прислушивался к совсем другим звукам. Стоя в кромешной тьме с колотящимся сердцем, я услышал знакомый женский голос, который негромко окликнул:
— Это ты, Энджи? Я же запретила тебе заходить сюда.
И тут же раздался звонкий детский голосок:
— Ленни! Ленни!
В следующий миг вспыхнул свет и Ленни, присевшая на койке, ошарашенно уставилась на меня, так и не отняв руки от выключателя. А на дальнем конце узкой койки, свернувшись калачиком, лежала моя Полли. Секунду спустя я уже сжимал её крохотное тельце в объятиях, покрывая любимое личико поцелуями и сотрясаясь от беззвучных рыданий. Полли тут же пожаловалась:
— Ой, папочка, мне больно!
Снаружи послышался вопль Энджи:
— Шлакман, ты совсем спятил! Ты просто псих! Тупая скотина, вот ты кто! Дебил вонючий! В твоей дурацкой башке нет ни одной извилины!
Я понимал, что времени у меня нет, что в любую секунду наш план будет раскрыт. Я лихорадочно обшарил все карманчики Полли, но ключа не нашел.
— Ключ, — раздался рык Шлакмана с палубы.
— Ключ, — рявкнул я на Ленни. — Где он? Он был у неё в кармане.
— Ничего там не было.
— Папочка, я спать хочу, — захныкала Полли.
— А ты искала?
— Конечно, искала. Неужели ты думаешь, что мне это не пришло в голову?
— Кто ещё есть на яхте?
— Никого. Мы двое. А как здесь оказался Шлакман? И ты сам? Где Монтес?
Я не удостоил её ответом.
— Следи за Полли, — резко бросил я Ленни и устремился к двери.
Шлакман, спиной ко мне, стоял в нескольких футах от каюты. Энджи, худой и стройный, как пантера, медленно приближался к нему. На костяшках правой руки красовался сверкающий медный кастет, а из туго сжатого левого кулака угрожающе торчало изогнутое лезвие консервного ножа. За спиной Энджи я разглядел голову Алисы, наполовину скрытую планширом.
— Смелей, Энджи, — гортанно понукал Шлакман. — Смелей, дерьмовое отродье паршивой дворняги — вперед, вперед, сопливый Энджи! Ты ведь знаешь, что я с тобой сделаю — я переломаю тебе все кости! Славно я все придумал, да? Давно мечтал — вот придет мое время, когда я разорву этого вонючего Энджи на куски…