— Вы спрашиваете по долгу службы или как? — Вязников застыл в напряжении и, не отрываясь, смотрел на Полухина.
Под пристальным взглядом на усталом лице Полухина появилась смущенная улыбка. В нем иногда проступала неуверенность: была она от молодости, от груза ответственности, свалившегося на еще не окрепшие плечи, не закаленные в жизненных передрягах. Порой Вязников жалел молодого секретаря: «Эх, птенец желторотый!» — но и завидовал. «Пройдет время, оперится, орлом обернется и полетит, высоко взлетит!» Завидовал собранности и целеустремленности, такой же, как и у него, Вязникова. Он интуитивно чувствовал, что Полухина уже подхватил полет, лишь подобное состояние могло поддерживать человека, когда тянет вниз непосильное бремя, по обычным меркам — даже невозможное. А расхождение в их полетах было существенное, Вязников это отчетливо понимал, потому и завидовал. Если Полухин имел перед собой большую конкретную цель, наполненную высшим смыслом, то ему, Вязникову, эту цель еще нужно найти и драться за нее, доказывать любому, кто засомневается, что не в личных интересах он, Вязников, поступает, что цель — значительная, ради которой ничего не жалко. Собственно, от Полухина заразился он жаждой полета, хотя тот и не подозревал о своем влиянии. Потянулся за ним Вязников, а потом все усилия направил на одно — не отстать, а может, и стремительно перегнать.
Исподволь Вязников изучал секретаря и уже был уверен: нет для него никаких тайн в его помыслах и движениях души, мог заранее предсказать, про себя, конечно, где тот сделает неверный шаг, где ошибется в оценке ситуации или человека. Он радовался не промахам Полухина, а своей проницательности. Это как-то приподнимало Вязникова в собственных глазах и ставило если не выше, то во всяком случае рядом с человеком иной жизненной устремленности.
Вопрос о семье застал его врасплох. Разница в возрасте вроде бы исключала возможность доверительной беседы, и он подчеркнул это, зная, что самое сложное для Полухина — выдерживать точно сбалансированную линию поведения: по должности он многим должен интересоваться, но как, о чем, у кого — из-за недостатка жизненного опыта определял не всегда правильно. Вот и сейчас, почувствовав откровенное неудовольствие Вязникова вмешательством в его личные дела, Полухин несколько растерялся:
— Если не желаете, будем считать, что вопроса не было...
— Нет, почему же, и вопрос был, и любопытных много. В данной ситуации лучший выход — объяснить все вам как секретарю райкома.
— Ну зачем так официально, Виктор Николаевич, — Полухин замахал руками. — Бог с ними, с разговорами!
— Разговоры ведут обо мне, — Вязников был сух и непреклонен, даже постукивал костяшками пальцев по столу. — Поэтому я заинтересован, чтобы их впредь мне не передавали. Пусть любопытные побольше занимаются своими семьями. О моей скажу коротко: двое ребят, уже взрослые, один работает, другой учится. Жена преподает в институте, гуманитарий, дела по специальности здесь пока нет.
И Вязников ушел, спиной ощущая неловкость Полухина, что отчитали его как мальчишку, дали понять, что вместе с должностью не получает автоматически человек права быть строгим судьей и советчиком между людьми. Они тонки и чувстительны, эти взаимоотношения! А сознание моральной победы, пусть крохотной, скрасило неудачный итог основной беседы. «В районе ты хозяин, — продолжал спор Вязников. — Так то в районе... Посмотрим, как встретят мое предложение в области. Хотя и там, признаемся откровенно, надежды на успех маловато. Нужны какие-то иные пути. Убедить всех могут только конкретные результаты. А в область слетать обязательно».
Идти в приезжую Вязников раздумал. Прячась в поднятый меховой воротник пальто, он свернул на узкую тропинку, протоптанную среди сугробов, к радиостанции. На крыльце Вязников обмел веником снег с валенок. Когда раздевался в прихожей, решение уже созрело. В дверь заглянул радист — разбитной парень, бывший матрос, любивший пофамильярничать:
— Здравствуйте, Виктор Николаевич! Что не спится, не гуляется?
— Не до гулянок, Костя. Вызови Фролова и Глушакова.
— Да никак не могу с Глушаковым связаться, вот, метеосообщение надо передать, а на вызов совхоз не выходит.
— Какое метеосообщение?
— Завтра ожидается сильный ветер... снег.
— Сколько тут буранов погуляло, и не счесть. Без них и скучно, а, Костя? Вроде на палубе качает, шум моря и соленые брызги…