Никита убрал инструмент, выглянул из-за колонны, рассматривая цех: сквозь высокие окна лилось солнце, оно все исчертило желтыми конусами, легло светлыми прямоугольниками на полу. Мелькали ослепительные брызги по поверхностям деталей, резцам, станинам — заполнил помещение желтоватый полумрак. Парень почувствовал, как проходит у него досада на ремонтников, охватывает странная легкость. Он потянулся, беспричинно рассмеялся.
Кабалин на секунду оторвался от работы и тоже радостно гоготнул, потом нахмурился:
— Иди, говорю, к мастеру!
— Мигом, дядя Володя! — сказал Никита и зашаркал по солнечным пятнам, не пропуская ни одного и пересчитывая.
В конторке шумно. Нависнув над столом, Ленька Горенкин кричал сидевшему напротив мастеру:
— Переводи на другую деталь! Хватит, нанюхался чугуна!
Он хлопнул ладонью по папке с нарядами. Шандабылов отодвинул ее на край стола, неторопливо пригладил лысый череп, шумно зевнул, прикрывая рот; словно и не было тут Горенкина, рявкнул на Никиту:
— А у вас что приключилось?
— Подачу заедает...
Мастер записал на листке настольного календаря: «Мех. рем. Револьв. ст.».
Горенкин вызывающе сунул кулаки в карманы спецовки. Пуговицы на ней прикручены медными проволочками:
— Так как?
— Пусть начальник переводит на другой участок, — буркнул Шандабылов.
— И пойду! — Ленька кинулся к двери.
Табельцица Валя остановила его:
— Начальник на диспетчерском совещании.
— Все равно дождусь, — распалился Горенкин и сел на стул, закинув ногу на ногу.
Мастер изучающе смотрел на смущенного Никиту, прикидывая, на что тот способен: видно, не внушал ему доверия хлипкий парень с узкими плечами, да и какой еще из него токарь...
— Идем-ка, — решил наконец Шандабылов и затопал из конторки.
Вроде и неспешно идет мастер, а Никите иногда приходится почти бежать, чтобы не отстать. Вся бригада уставилась на них. Кабалин спросил:
— Федорыч, куда Никиту повел?
Шандабылов не отозвался. Они прошли в соседний пролет и остановились возле группы станков. Никита поежился — он понял теперь, куда привел его мастер: здесь обрабатываются шкивы.
— Сдрейфил? Ленька-то испугался, хоть и бугай, как я! — в горле у мастера забухало — он так смеялся. — Надо, парень, встать тебе на шкивы. Горим. Вишь, на подхвате два подсобника из сборочного сидят... Ну-ка, пробуй. Сначала проточишь внутренний диаметр, потом посадишь на оправку и принимайся за поверхность. Изучи чертеж, чтобы помнить размеры наизусть.
Никита медленно приблизился к станку, провел пальцем по направляющим — они покрыты толстым слоем чугунной пыли, как и каретка, суппорт, нижний поддон, пол. Машинально он взял из ларя увесистую литую заготовку, еще теплую и с крошками формовочной земли, зачем-то дунул на нее. Пожилой подсобник съехидничал: ,
— Дутьем точить будешь?
— Цыц! — оборвал его мастер. — Сиди да помалкивай!
Ощущение легкости у Никиты не проходило, и даже испуг перед новой работой, самой тяжелой и грязной в цехе, не уменьшил ее. Бригада есть бригада, знай, гони одну операцию и не портачишь даже, до того каждое движение выверено; да и вправду сказать, что сложного в обдирке головки эксцентрика? Кабалин микроны ловит...
Никита зажал в кулачках отливку, осмотрел резцы, оставленные Горенкиным в резцедержателе, — вроде ничего, кромка и угол нормальные; пробный заход он дал небольшой — и сразу из отверстия запылило. Никита закашлял. Мастер отстранил парня:
— Не срезай окалину, бери от центра двадцать пять миллиметров и гони на всю глубину — это же чугун! После проверишь контрольной пробкой. Собьется размер — выправишь, — Шандабылов переключил подачу самохода, станок ровно загудел от натуги — поползла стружка, толстая, ломкая.
— Мать честная! — пожилой подсобник спрятался за колонну и выглядывал оттуда — маленькие глазки сладко жмурились; он упоенно приговаривал: — Давай, Федорыч, нажимай!
Появился Горенкин, злой — аж губы трясутся, увидел Никиту, подковырнул:
— Дрессируешься? С меня хватит, начальник расчет подписал. На приборный завод пойду, там почище и тоже заработать можно.
— Цыц, проваливай! — Шандабылов потемнел лицом, сунул Леньке под нос огромный кулак.
Тот струхнул, но гонора не утратил:
— Мне причиндалы надо сдать в кладовку!
Ленька порылся в тумбочке, выгреб инструмент, ссыпал его в полу спецовки. Разобиженный, он ушел, шлепая растоптанными ботинками.
— Зря ты так, — укорил мастера пожилой подсобник. — Неужто не видишь, не в себе он? Вот и мается, даром что здоровый.
— Ты еще выискался поучать, — огрызнулся Шандабылов, — сам подгонял его.