Признали его многие, иные — побаивались. Гриша-то самбист, не очень давал разгуляться дебоширам. Сговорил еще нескольких местных ребят и которые из вербованных; дежурили по получкам и так когда, у магазина, или прибежит хозяйка на мужа жаловаться. Спешит Гриша с ребятами, быстро утихомирят.
В квартире у нас постоянно шум и гам — кому не лень заходили. Я не ругалась, наоборот, радовалась и гордилась — ведь к Грише идут, уважают, стало быть, и чтут, сама возле его душевного огонька греюсь — пусть и другим достанется.
Не хаю тебя, Самойлов, и ты бы рискнул пойти к вербованным в общежитие и говорил бы им правильные слова — о долге, плане, необходимости — зря надеялся бы убедить. У Силкина тоже не вышло. Советуется с Гришей, а тот шапку и полушубок схватил и на порог. Вцепилась, не пускаю. Да разве удержишь... Следом за ним выскочила.
Чудной тогда стоял март — то ударят морозы, каких никто и не видывал, то через два дня — оттепель, с крыш капает, снег мягчится. С этого месяца и заварилась промеж нас с Гришей стычка, словно напереборки — кто кого? Не уступаем друг другу. Вот и к вербованным шагаем вместе. За себя я не боялась — за него, Гришу, думала. Он горячится, поспешает крупно, шарф болтается незамотанный. Придержала его, поправила одежду, тем временем успокоился Гриша, кулаки разжались; притянул к себе, заглянул сверху в мои глаза, губами иней с ресниц слизывает: «Ненаглядное солнышко, куда ты направилась?» — и легонько отталкивает. Но я не уступаю: «Без меня не пойдешь!» Так и зашли в общежитие в обнимку. Встретили нас мужики настороженно. Комната большая — коек двенадцать размещено: кто, задрав ноги, на постели валяется, человек шесть в карты режутся — в очко, пока по мелочи. Из угла шепоток Капалина раздался: «Жандарм тут как тут...» Побелел Гриша, не стерпел — спружинился, сграбастал обидчика за шиворот и выкинул в дверь. Никто в комнате не шелохнулся. Гриша потеснил двоих на лавке, сел промеж них и напротив Лешки Козырева — тот банковал. Всякий народ на север вербуется, большинство думает подзаработать прилично. И зарабатывают, но не все привозят деньги домой. Обязательно попадаются среди вербованных и отпетые головы — они-то и верховодят; тертые калачи, огонь, воды и тюрьмы повидали — им и черт не страшен. Лешка из таких: сбыченный, лицом темный, правая щека в шрамах — обгорел, видать; и тяжел же взгляд у него — придавливает, и не подняться. Может, и намечал Гриша линию поведения, да поломалась она; я сзади ему на плечи руки положила, вроде утихомириваю, чтоб не сглупил, — в моих пальцах дрожь отдается.
— Подленький человечишко Капалин, — сказал Гриша.
— Да, замечали за ним такое, — усмехнулся Лешка, и не поймешь — одобряет он приход Гриши иль затаил недоброе; сгреб в карман деньги — рублей десять на кону стояло; тасует карты; не раздает, и уставился на Гришу неотрывно. — А ты смелый, — продолжал он, — не побоялся и в нашу хаверу заглянуть в одиночку. Говори, с чем пожаловал.