Немедленно были выделены средства на экспедицию (может быть, зря?), и вскоре на Уалауала появился научный поселок. Экспедиция нашла много интересного, в частности обнаружены были животные с неземным генокодом (новая странность!), посыпались требования расширить состав экспедиции, но на это уже не хватало сил.
Но постепенно сенсация, как и все сенсации вообще, стала утихать. Оказалось, что экспедиция стоит значительно дороже, чем предполагалось вначале и чем может позволить себе Земля. Многие космологические исследования пришлось заморозить, и это только усугубило ситуацию — «уальский эксперимент», как его теперь называли, приобрел врагов. А когда умер главный энтузиаст эксперимента академик Н.Канаган, экспедицию решено было отозвать.
Это произошло через двадцать два года после основания на Уале научно-исследовательского комплекса. Людям, которые своей главной целью поставили исследование Уалы, да и затратили уже по крупному куску жизни, трудно было примириться с этим решением, и кое-кто просто отказался сниматься с места. Разгорелась борьба; жалобы, увещевания, бесчисленные комиссии, откровенные разговоры и разговоры официальные, компромиссы и ультиматумы, но колонисты упрямо стояли на своем. Они говорили: «Мы все понимаем, Земле трудно поддерживать нас, так не надо нам поддержки, позвольте нам управляться самим». И в конце концов Земле пришлось согласиться.
С тех пор поставки на Уалу почти прекратились. Для контакта остались только сеансы дельта-связи в строго определенные часы да еще рейсовый катер облегченного типа (раз в два земных месяца). Резко снизился поток научной информации с Уалы — теперь у колонистов очень мало времени и средств оставалось на исследования. Многие из них вернулись тогда на Землю. Через несколько лет рейсы стали нерегулярными, дельта-связь проводилась только в крайних случаях, а после смерти радиста прекратилась совсем.
История уальского поселения часто кажется трудной для понимания, иногда просто необъяснимой. Например, неясно, почему дети ученых-упрямцев не вернулись на Землю, ведь их уже ничто не удерживало на Уале. Можно только предположить, что любовь к своей новой планете культивировалась у них в такой степени, что покинуть ее казалось неслыханным преступлением. За почти трехсотлетнюю историю Уалы случаи, когда уалец приезжал на Землю и оставался здесь навсегда, можно пересчитать по пальцам.
Лет за сорок до Инцидента вступил в действие Второй Закон космокодекса, запрещающий поселения на планетах с собственным разумом, но колонистов уже нельзя было сдвинуть с места, тем более, что закон и не имел тогда реальной силы. Время от времени Уалу посещали инспектора ОЗРа (Общество Зашиты Разума), но дальше бесплодных уговоров дело не шло. Может быть, нужно было действовать настойчивее, но никто не просил о помощи, никто не нуждался в ней: пеулов, то есть аборигенов, не притесняли, колонисты не жаловались, крепко держались за свой поселок и думать даже отказывались о возвращении. Ко времени Инцидента колонией управлял Косматый-сын, человек властный до деспотичности, резкий, сильный и даже с претензиями на мессианство. Он проповедовал что-то там очень смутное о «Земле на Уале». (Науке еще предстоит разгадать, как и почему власть здесь стала передаваться по наследству.)
Часть вины за случившееся Виктор возьмет на себя (в доверительных беседах и в разговорах, где серьезное подается шутя), но, если откровенно, будет считать эти свои слова благородной ложью. Все эти одиннадцать лет он будет вспоминать тот проклятый день, когда потерял Паулу. Он будет анатомировать этот день, разрезать на секунды, он вспомнит его весь, до мельчайшей подробности, вспомнит не сразу, а постепенно, радуясь каждому вновь восстановленному обстоятельству, пусть даже самому ничтожному.
Он вспомнит улицу Птиц, как, рыжие от пыли, неслись по ней ребятишки в своих тяжелых нагольных шубах, как развевались полы, как быстро мелькали колени и как дети кричали, мотая широкими красными рукавами:
— Выселение! Выселение! Нас выселяют!
Он вспомнит нового инспектора, того, что прислали тогда вместо Зураба, вспомнит свое удивление (Инспектора Общества Защиты Разума редко покидают свои посты), вспомнит (или придумает) дурное предчувствие, которое охватило его при виде этого очень молодого тонкого парня с напряженными глазами и нерасчетливыми движениями, вспомнит, как подумал: что-то случится.
Звали инспектора то ли Джим Оливер, то ли Оливер Джим, то ли как-то совсем иначе — он отзывался на оба имени, но каждый раз передергивался и заметно оскорблялся. Про себя Виктор назвал его Молодой. Молодой был зол, энергичен, пытался глядеть чертом, но пока не очень получалось.