Юрка иногда задумывался о прекрасном русском языке. Что-то там, в школе учили красивое. А на самом деле материться с пеленок начинаем. В туалет прибежишь, чтоб у старшеклассников бычок выпросить, докурить, а там мат на мате и чем изысканнее мат, тем тебя считают круче. Потом в славной Советской Армии на одно слово десять отборных матов. На работе среди мужиков такая же песня, да и среди баб тоже. Начальство вроде образованное, а матерятся хуже, чем мужики в деревне.
- Ты куда эту херню всунул? Надо вон той хренью придержать, а этой поедетиной направить, и эта херня в ту херню влезет, и все будет зашибись. Только хрень, зашибись и все другое такие маты. И все, все понимают. Как у русских в анекдоте: - На хрена до хрена нахерачели, не хрена не до хрена похерачели. И только русскому человеку все понятно. Как у пещерных людей: - Ба-ба, бу-бу, бы-бы, - и все всем понятно.
Навстречу прошла такая же шумная компания. Все здоровались и смеялись.
У Юрки в голове мутняк, все поплыло, начало тошнить. Юрка знает, что это минут на пять. Главное удержаться и перебороть, а потом даже можно еще выпить. Они с собой прихватили две водки. Дошли до перекрестка. Возле колхозной конторы плакаты. Дадим молока! Дадим мяса! В общем, дадим и стране и всем остальным. Только вот в городе можно и мяса купить, и колбасы, и сыра хорошего, тем более в заводских магазинах это не дорого. А здесь в сельских магазинах кроме пойла, курева, хлеба и консервов ни хрена нет. Юрка, когда едет к родителям, то старается в заводской столовой затариться , чтоб привезти дешевых продуктов и их порадовать. Там у него в столовой работает одна знакомая, он к ней иногда по вечерам в общагу заглядывает. Она молодая, дочка три годика, муж за что-то сидит. Деваха из себя ничего, а в постели просто огонь и все, что пожелаешь, ни то, что жинка, это не хочу, а этого не буду. Та наоборот все хочу и все буду.
Они там в столовой крутятся и то, что сумели, продают по дешевке. Вот Юрка у нее и пасется. И от подруги получает то, что с женой не получается, и в семью жрачьку подешевле даже чем в заводском магазине.
Они остановились под плакатами.
- Ну, что перед танцами дадим на душу населения страны!?
Витька стал перед плакатом, на котором были нарисованы корова и свинья, и было написано, сколько в этом году колхоз должен дать стране мяса, и, растопырив вверх руки с двумя бутылками водки, тряся ими заорал: - Да мы им бляха, чтоб они там суки подавились!...
Жена его одернула: - Хорош, орать оратор! Завтра как миленький пойдешь, давать, и из тебя слова клещами не вытянешь. Смелый когда лишку хватанешь, а завтра нюни распустишь, и как телок куда пошлют.
- Да я! - Но он махнул головой и вы матерился.
- Это вон Юрке классно, можно выкобеливаться. Там из одной организации выгонят, за забором другая, а здесь куда пойдешь.
- Вот тогда пей и помалкивай патриот хренов.
Юркины друзья все выше ростом и крепче телом. Одно слово колхоз. А у Юрки уже брюшко наросло. В квартире делать нечего, и пива в городе пей, не хочу. Не то, что в село завезут прокисшие помои в бутылках, а мужики и этому рады. Жигулевское здесь откроешь, а оно прокисшее и полбутылки пеной вылетает. Но даже если и такое завезут раз в неделю и то хорошо.
Витька налил полную граненую стограммовую рюмку и подал Юрке.
- Не Витек, сперва девочкам. А ну зайчики за удачу!
Они все прекрасно знали, как это переводится. Когда они были молодыми и не женатыми, они собирались этой же компанией. И когда кто-то вот также разливал по рюмкам водку и провозглашал тост: - Ну, мужики за удачу, - остальные отвечали хором: - Чтоб х.. стоял и деньги были.
Юрка передал рюмку одной из молодых женщин. Та взяла и легко опрокинула ее в рот.
- Ух, хорошая, - она чуть сморщилась и повела плечами. Ей сразу подали скибочку огурца и кусочек мяса: - Только знаете, девки не во всем удача, хер то хер с ним, а вот денег бля как не было, так и нет, а без них.- Она тяжело вздохнула и начала закусывать.
Мимо прошла компания, они шутили над пьющими. Витькина жинка послала их подальше. Они не обижаясь, пошли. Юрка думал чуть просветлевшими мозгами. У него бывало такое частенько, что после мутняка пропустишь соточку и просветление, вроде как все на место становится, хотя ровно десять минут назад чуть не упал. Друзья шутили, что у него не все в порядке с головой. Как же так думал он, в каких книжках или учебниках написано, что девчата так водку хлещут. У нас ведь в стране все деликатно, все культурно, все умные, а на самом деле хрен у кого среднее образование есть, хотя дипломов тьма. Почти у каждого кореша среднее техническое, и братья техникумы закончили. Благо их у нас в Союзе чуть ни в каждом райцентре. А если провести настоящие экзамены по физике, химии, математике, русскому, да хрен кто из начальников за восьмой класс сдаст на отлично. Может поэтому его друзья имея совесть, работают все трактористами да шоферами. Тьфу, блажь какая, образование, бабы пьют. Да хрен с ним образованием и пусть себе пьют. Юрке нравилось, когда девчонки навеселе, тогда видно их настоящее лицо. А то смотришь, какая-нибудь кичится: - Да я не пью, да я не такая. А потом рюмку, вторую водки врежет и сама одной рукой на шею виснет, а второй уже твое хозяйство из ширинки вытаскивает и о любви лапочет. Дура хоть бы слова выбирала. Конечно, любому нравится, когда ему комплементы говорят, но о любви, это подло. Есть, конечно, такие, которые говорят прямо и называют все своими именами. Жизнь есть жизнь и она ни красивое кино. Таких очень мало, но такие Юрке нравятся больше, прямые, открытые. Но опять, неужели жизнь такая дрянь? Да дрянь, и он, Юрка тоже дрянь из этой дряни. Рюмка как-то проскочила незаметно, он даже не захотел закусывать. Его начало немного знобить, наверно чуть-чуть выветрило. Пропустив каждый по рюмашки, они еще немного постояли, пошумели и пошли дальше. Вот и клуб. Большое, снаружи невзрачное здание, похожее на амбар. Юрка прекрасно помнит, как его открывали в 1959 году. Тогда это был шик, а сейчас снаружи он выглядел неважно, хотя внутри все класс. Танцевальный зал, для села, просто роскошный, зрительный тоже, своя эстрада, много молодежи. Ее и так в селе не мало, а сейчас еще из городов наехали на праздник. Юрка сразу оценил своей привычкой, кто скучает, кто сам, кто в паре. Все друзья находят здесь еще своих приехавших друзей и одноклассников, радуются, смеются, обнимаются. Юрка тоже смеется, обнимается, но радости никакой. Какая радость, понажирались и плевать, с кем обниматься. А Юрка уже от многих отвык. Сколько лет прошло, как он отсюда уехал, 10-15, а может больше? Многих он не узнает, хотя ездит сюда часто, но видится только с теми, кто живет здесь и рядом с его родителями. А с теми, кто так же приезжает, как и он?
А как узнать тех, кто моложе лет на пять и больше, они после того как он уехал, повырастали, поженились, им уже тоже под тридцатник. Как их узнаешь?
Юрка старается быть веселым, хотя это только с виду. Да, на что все это похоже? Хаос какой-то. Он вспомнил, что где-то такое читал, но не мог вспомнить где. Он представил, что смотрит на себя со стороны. Когда все на обнимались, то завели свой разговор, колхозный общий, и он оказался в не игры. Что он мог вставить? Если только анекдот. Да, все так скверно. А может ему кажется, что скверно, а на самом деле все отлично. Юрка увидел двух стоящих женщин, и решил пригласить, одну танцевать. Он крепко ее обнял и нашептывал что-то на ушко. Юрка умел говорить комплементы. Она улыбалась. Юрка думал, что ты зубы скалишь дура, я ведь ни чего путного, ни сказал, ну, скажи, что я дурак, пошляк, а ты зубы скалишь. Хотя сказать ему что-то плохое, если его знали, почти нельзя, потому, что он запросто может ударить. Танец кончился, Юрка подвел молодую женщину к ее подруге.