— Это для нас не секрет, — сказал Чащин. — Кроме Коломейского нами обезврежен реймеровский выученик Матяш, и мы сведем вас с ним, когда сочтем нужным. А что вы хотели сказать, когда бросили такую фразу: «…я могу предвидеть, что третий заявит оба мне…»?
— Только то, что Притула тайно переправлял меня в Румынию, и я не мог не ждать от него разоблачения. А насчет Крамера скажу так: от встречи с ним едва ли что-либо изменится, так как я к школе Реймера не причастен.
— Чем была вызвана ходка в Румынию?
— Мне надо было встретиться с нашим связным Андреем Резником, живущим в Сигете, и передать в верха отчет.
— Какой отчет, кому?
— Резник — связной, у него рация. Отчет касался состояния дел на местах.
— Как к вам попал пистолет «ТТ» и кто был его законным владельцем?
— Это оружие подарил мне шеф в связи с моим сорокалетием. Откуда он появился у него, я не знаю.
— Кто присвоил вам кличку Лихой и снабдил фальшивой командировкой?
— Лихой — мой литературный псевдоним. А командировку мне выписал Хустовец. У него таких бланков много.
Чащин встал из-за стола, прошелся по кабинету. У него вдруг мелькнула дерзкая мысль: а почему бы Уриевскому всенародно не разоблачить самостийников сверху донизу?
Александр Лукич испытующе посмотрел на сгорбившегося на стуле толстяка. От первоначальной бравурности не осталось и следа. Перед ним сидел человек с потухшим взглядом, безнадежно опущенными плечами, растерянный, разбитый.
«Быстро же он скис», — подумал подполковник.
Он подошел ближе к Уриевскому.
— У меня есть предложение, — сказал он, — выступить вам по местному радио.
«Вот старик! — подумал о нем Винокуров. — Бьет прямо под дых!»
Но на Уриевского, казалось, это предложение Чащина не произвело особого впечатления. Он будто застыл в своей позе. Но по выступившим на лбу капелькам пота и побагровевшей шее было видно, что эта перспектива его сильно смутила. Он мучительно думал над ответом. Наконец произнес:
— Значит, высечь себя?.. Если есть возможность… дайте подумать…
— Что ж, у нас время еще терпит. Подумайте. — Подполковник позвонил дежурному, и Уриевского увели.
После его ухода Чащин и Винокуров долго молчали. Наконец майор спросил:
— Как вы думаете, Александр Лукич, решится он?
— А что мне думать? Эта прокисшая пивная бочка сейчас решится на все, лишь бы спасти свою шкуру. Я так думаю, а там посмотрим…
В дверь заглянул Пивень.
— Разрешите, товарищ подполковник?
— Входи, входи, товарищ лейтенант.
Остап отметил, что Чащин был в хорошем настроении, и решительно шагнул в кабинет. За ним вошел старший лейтенант Зуев.
— Делегация! — хмыкнул Винокуров. — По какому доводу?
— Повод один, — замялся Зуев. — Завтра суббота, ребята отдохнуть просятся. Ну, что ты, Остап, вдруг оробел? Выкладывай все как есть, — напустился Зуев на Пивня. — Не по личному ведь вопросу пришел, а по общественному.
— Говорите, что у вас там, — вмешался Чащин.
— Пошел я в местный отдел милиции. Тамошние хлопцы выследили скопище зайцев…
— Так, так, понимаю… — улыбнулся подполковник. — А где же это скопище? Да, знай, где они, я бы…
Зазвонивший на столе телефон помешал ему договорить.
— У телефона Чащин, — снял он трубку. — Здравствуйте, Сергей Васильевич… Да, да, так себе… пока все в норме… Что? Скопище зайцев? Где? Так… так… Спасибо за приглашение. До свидания, — он положил трубку и хитро посмотрел на офицеров. — Звонил начальник милиции, и тоже об охоте… Ваша работа? С трех сторон на одного? Славно поработали! Но к сожалению, выходной отменяется. Предупредите всех, чтобы из расположения отдела никто не отлучался. Предстоит работа. Идите. А вы, Иван Алексеевич, подумайте над планом захвата участников этого сборища. Еще раз допросите Уриевского. Уточните по возможности все до малейших подробностей. В шестнадцать часов я жду вашего доклада.