П о л е ж а е в. Естественно, нужный же очень проект.
Б о ч а р о в. Положим, есть и еще причины, чтоб приняли хорошо.
П о л е ж а е в. Какие?
Б о ч а р о в. Проект п о л е ж а е в с к и й.
П о л е ж а е в (торопливо кивает). Дальше, дальше, Миша!
Б о ч а р о в. Дмитрий Илларионович… Я пришел попрощаться.
П о л е ж а е в (хватается за сердце). Я так и знал!
М а р ь я Л ь в о в н а. Миша, зачем вы…
Оба они кидаются к Полежаеву.
П о л е ж а е в. Ничего, говорите все, добивайте.
Б о ч а р о в. Противник нарушил перемирие и надвигается на Петроград. Уже взяты Псков и Нарва. Мы должны ответить контрударом. Наши отряды выступают немедленно. Заседание Петросовета прервано. Все делегаты, способные носить оружие, идут на фронт.
П о л е ж а е в. Все? А я?
Б о ч а р о в (с улыбкой поправляет за его спиной подушку, на секунду обнял его за плечи). Дмитрий Илларионович, дорогой!
П о л е ж а е в. А вы?
Б о ч а р о в. Конечно. Мой отряд пройдет через полчаса мимо вашего дома.
П о л е ж а е в. Через полчаса… Опять на фронт, опять у меня ни вас, ни проекта.
Б о ч а р о в. Дмитрий Илларионович, не горюйте. Все будет хорошо.
П о л е ж а е в. Молчите. Не надо больше об этом. Положите часы на столик. Чтобы я видел, сколько вы еще у меня.
Бочаров кладет часы. Молчание. Марья Львовна уходит из комнаты.
Б о ч а р о в (увидев книгу). Получили? Я успел забежать в типографию…
П о л е ж а е в. Спасибо. Одно утешение мне. (Перелистывая и оживляясь.) Великолепно же напечатано. Бумага приличная. Постойте, а с кем вы послали? В дверь сунул и убежал.
Б о ч а р о в. Ему было некогда. Вы его еще увидите.
М а р ь я Л ь в о в н а появляется с бутылкой, молча отдает ее Бочарову.
Что это? Вино? Настойка?
М а р ь я Л ь в о в н а. Берите, берите.
Б о ч а р о в. О, да оно горячее.
М а р ь я Л ь в о в н а. Это бульон из вашего петуха.
Б о ч а р о в. В таком случае… (Отставляет бутылку.)
М а р ь я Л ь в о в н а (решительно). Держите, а горячо — вот вам салфетка.
П о л е ж а е в. Не шуми, Муся. Сколько еще осталось? (Глядит на часы.) Поговорим спокойно. Хорошо я, Миша, сделал, что к научной книге приложил политическое предисловие?
Б о ч а р о в (хлопая себя по лбу). Забыл о главном. Настолько хорошо, Дмитрий Илларионович, что я, простите, не удержался и первый экземпляр вашей книги передал… каюсь…
П о л е ж а е в (беспокойно). Кому, Миша?
Б о ч а р о в. Одному товарищу… Не догадываетесь?
П о л е ж а е в. Нет.
Б о ч а р о в. А ну?
П о л е ж а е в (понизив голос). Ленину?
Б о ч а р о в. Да.
Пауза.
П о л е ж а е в. И он скоро прочтет?
Б о ч а р о в (смеется). Не знаю. Мое дело было отдать.
П о л е ж а е в. Молчите, молчите, потом все расскажете. (Глядит на часы.) Только когда же потом? Десять минут осталось. (Волнуясь.) Миша, вдруг ему что-нибудь не понравится в предисловии? (Поспешно роется в книге. Читает.) «Революция должна положить предел безудержной оргии капитализма, милитаризма и клерикализма…» (Сокрушенно.) Здесь этих «измов» много. (Читает дальше про себя, шевеля губами.) А тут слишком сухо…
М а р ь я Л ь в о в н а. А самый конец. Я ведь помню: он всего лучше.
П о л е ж а е в. Что значит «лучше»? Я ищу, где хуже, а не лучше.
М а р ь я Л ь в о в н а. Я знаю, я же переписывала.
П о л е ж а е в (читает). «Только наука и демократия, знание и труд, вступив в свободный, основанный на взаимном понимании, тесный союз, осененные общим красным знаменем… (значительно смотрит поверх очков на Марью Львовну) символом мира во всем мире, все превозмогут, все пересоздадут на благо всего человечества». (Пауза.) Пожалуй, это более или менее…
Б о ч а р о в (серьезно). Очень хорошие слова, Дмитрий Илларионович.
М а р ь я Л ь в о в н а. Я знаю, что говорю.
Бочаров прислушивается.
П о л е ж а е в. Что вы, Миша?
Б о ч а р о в. Идет отряд.
П о л е ж а е в. Не может быть. Я не слышу.
Все трое слушают. Издали едва слышно пение революционной песни.