Б о ч а р о в. Идут. (Встает.)
П о л е ж а е в (приподнимается на диване). Миша!
Б о ч а р о в. Лежите, Дмитрий Илларионович, лежите, пожалуйста.
П о л е ж а е в. Значит, опять, Миша, опять все теряю. Ох, худо мне без вас будет!
Б о ч а р о в. Ничего, Дмитрий Илларионович. Ненадолго.
П о л е ж а е в. Все равно. Неизвестно, сколько я протяну.
М а р ь я Л ь в о в н а и Б о ч а р о в (вместе). Дима! Дмитрий Илларионович!
П о л е ж а е в. Не бойтесь, не буду плакаться. Давайте прощаться. (Прислушивается.)
Песня приближается.
Б о ч а р о в. За мной зайдет мой помощник.
П о л е ж а е в. У вас есть помощник? Примерно, как вы у меня. Интересно взглянуть. Уж, наверно, так часто и надолго, как со мной, вы не расстаетесь.
Б о ч а р о в (улыбаясь). Расставались, Дмитрий Илларионович, и, представьте, ровно на столько же.
Стук в дверь. Марья Львовна бежит открывать.
Г о л о с М а р ь и Л ь в о в н ы. Почему вы стучите? Теперь звонок действует.
М у ж с к о й г о л о с. По привычке. Как с обыском приходил. Здравствуйте… не успел поздороваться, когда притащил книгу. Товарищ Бочаров тут?
М а р ь я Л ь в о в н а (показываясь в дверях). Здесь, здесь.
П о л е ж а е в (нетерпеливо). Все мы здесь.
К у п р и я н о в появляется в дверях, молча козыряет.
Вы?
К у п р и я н о в. Я. (Докладывает Бочарову по-военному.) Товарищ начальник, отряд прибыл и ждет у дома.
За окнами «Варшавянка».
Б о ч а р о в. Хорошо, пока можете сесть, товарищ Куприянов.
К у п р и я н о в. Есть. (Козыряет, но не садится.)
П о л е ж а е в. Садитесь же.
К у п р и я н о в. Есть. (Козыряет, садится.)
П о л е ж а е в (доволен). Сразу видно, что я здесь старший начальник. (Нетерпеливо.) Ну, объясняйте, как вы-то с ним познакомились?
Б о ч а р о в (улыбаясь). Мы с ним давно знакомы, уже больше года. Верно, Куприянов?
К у п р и я н о в. Верно, товарищ начальник. Еще с девятьсот шестнадцатого. Как расстались, целый год друг друга искали. Я на морском был фронте.
Б о ч а р о в. А я на сухопутном.
П о л е ж а е в. А я в тылу — и поэтому ничего не понимаю.
Б о ч а р о в. Он был на том корабле, где вы читали лекцию, Дмитрий Илларионович.
П о л е ж а е в (живо). На «Амуре»?
Б о ч а р о в. На «Амуре».
П о л е ж а е в (с нетерпением). Ну?
Б о ч а р о в. Только ровно за год до вашей лекции.
П о л е ж а е в (взволнованно). Все понял! Ваша агитация, моя лекция — и как раз все на том корабле. Друзья мои! А на улице — те матросы, что меня слушали, а потом избрали делегатом?
К у п р и я н о в. Товарищ профессор, они пришли с вами проститься.
Полежаев вскакивает с дивана, бежит к окну.
М а р ь я Л ь в о в н а. Дима!
Б о ч а р о в. Дмитрий Илларионович!
К у п р и я н о в. Товарищ профессор!
П о л е ж а е в. Помогайте мне. Это все к черту! (Сдирает с окна портьеру, роняет горшки с цветами, вскакивает на стул, обдирает вьющуюся вдоль окна зелень.)
М а р ь я Л ь в о в н а (испуганно). Что ты делаешь, Дима?
П о л е ж а е в (кричит). Неужели вы не понимаете? Помогите мне выставить это окно!
М а р ь я Л ь в о в н а. Окно? Зимой?
П о л е ж а е в (обрывая бумагу, которой заклеена щель). Какая зима?! На носу март, весна. Выставляйте!
К у п р и я н о в. Есть, товарищ начальник… товарищ профессор… (Открывает окно.)
Врывается пение, ветер.
Марья Львовна и Бочаров накидывают на плечи Полежаева пальто, закутывают его. Полежаев подбегает к окну, его увидели с улицы, пение стихло.
Б о ч а р о в (поддерживает его). Осторожно, Дмитрий Илларионович.
П о л е ж а е в (обернувшись к нему). Миша, сначала вы. Я хочу им сказать…
Б о ч а р о в. Хорошо. (Становится рядом с Полежаевым.) Товарищи! Профессор Дмитрий Илларионович Полежаев, знаменитый мировой ученый, избранный вами в Петросовет, хочет сказать вам несколько слов.
Гремит ура.
Профессор нездоров, много мы ему говорить не позволим.