П о л е ж а е в (отстраняет его). Красногвардейцы и революционные моряки!
Снова гремит ура.
Вы идете на фронт бить врага, нарушившего перемирие и вступившего на поля нашей родины. Я уже стар, мне, пожалуй, не удержать винтовки, но мысленно я с вами, мои товарищи! Ничего, что я сижу в кабинете. Пока перо не вывалилось из пальцев, пока глаза различают буквы, я буду по-своему, защищать революцию от врагов. (Увлекшись.) Я буду топтать их ножками моего письменного стола!
Смех, аплодисменты на улице.
А вы кончайте с ними на фронте и скорей возвращайтесь в Питер для нашего общего социалистического труда. До свидания, красные воины! А ведь красный цвет непобедим. Помните, я говорил вам на лекции, — это не только цвет крови, это цвет созидания. Это единственный животворящий цвет в природе, наполняющий жизнью побеги растений, согревающий все. До свидания!
На улице громовое ура.
(Полежаев закашлялся.)
Бочаров и Марья Львовна уводят его в глубь комнаты, усаживают на диван, но он снова встает, и они обнимаются с Бочаровым.
(Борясь с кашлем.) Голубчик, увидимся ли хоть еще раз?
Б о ч а р о в. Непременно, Дмитрий Илларионович.
П о л е ж а е в. А вы там скорее. (Шутя берет Бочарова за горло.) Вот так берите врага. Это и в ваших и в моих интересах. Так уж вы, пожалуйста, приналягте. Ну, прощайте, голубчик.
М а р ь я Л ь в о в н а (не может дождаться, когда уступит ей Бочарова). Мишенька, берегите себя. Одно вам могу сказать, как всегда: любим как сына.
П о л е ж а е в (прощаясь с Куприяновым). Ну, ну, вояка! Встретились и опять расстаемся. Хоть с ним-то не разлучайтесь. (Показывает на Бочарова.)
К у п р и я н о в. С Михаилом Макарычем? (Твердо.) Куда он — туда и я.
П о л е ж а е в. Вот и чудесно, голубчик! Берегите один другого.
К у п р и я н о в (увлекшись). Мы с Гуляшом, мы горой друг за друга.
П о л е ж а е в. С каким Гуляшом?
Б о ч а р о в (укоризненно Куприянову). Эх, ты, обмолвился таким словом.
К у п р и я н о в (конфузясь). Извиняюсь. Это когда-то мы товарищу Бочарову кличку дали, революционный псевдо́ним, чтоб не засы́пался.
П о л е ж а е в. А почему Гуляш?
М а р ь я Л ь в о в н а. Это, кажется, кушанье? (Лукаво.) Уж я чувствую, в чем тут дело.
К у п р и я н о в. Н-да, конечно…
Б о ч а р о в. Говори, раз начал, срами меня.
К у п р и я н о в, Здорово как-то позавтракал с нами Михаил Макарыч. За разговором съел гуляша две миски. Агитировал, агитировал, не заметил, как умял.
Смеются.
М а р ь я Л ь в о в н а. Выдал, выдал начальника. Я такой грех за ним знаю — покушать. (Показывает на бутылку.) Непременно возьмите.
К у п р и я н о в (скрывая смущение, обратил внимание на бутылку; Бочарову). На дорожку, товарищ начальник… Можно?
Откупоривает и наливает в стакан. Все с интересом следят за ним.
(Вежливо, Полежаеву.) Ваше здоровье! (Лихо пьет. На лице его недоумение и гримаса. Все хохочут.) Что это?
М а р ь я Л ь в о в н а. Куриный бульон…
Б о ч а р о в (направляясь к двери). Пошли, Куприянов!
К у п р и я н о в (оторопев). Буль… бульон? (Уходит.)
М а р ь я Л ь в о в н а (бежит за Бочаровым). Голубчик, Миша…
Б о ч а р о в (негромко). Будьте около Дмитрия Илларионовича. Это ему сейчас пригодится больше, чем когда-либо. (Оборачивается к Полежаеву.) Дмитрий Илларионович, только вы не расстраивайтесь, с проектом уладится.
П о л е ж а е в (сердито). Идите, идите, пока не рассердился. О проекте сейчас не хочу и слышать.
Бочаров уходит. Дверь хлопнула. Пауза. Слышна только песня уходящего отряда.
(Укладывается на диване.) Вот и все.
М а р ь я Л ь в о в н а (грустно вторит). Все.
П о л е ж а е в. Миши нет. Один, совсем без помощника остался. Да и для чего? Делать мне теперь нечего… Вот похвораю пока, проведу время. А? Ты что сказала?
М а р ь я Л ь в о в н а. Я ничего не говорю. (Отвернулась.)
П о л е ж а е в (ворчливо). Вижу, что ничего не говоришь. (Гладит ее по спине.) А то, может, скажешь что-нибудь?