- Петро! - крикнул сержант младшему лейтенанту. - Иди сюда! Покурить успеем.
- Устраивайся поудобнее, - говорил младший лейтенант своей девушке. - На колени ничего не клади, не дай бог тряхнет…
Он глазами показал на живот девушки и стал запихивать вещмешок и сумку за сиденье.
- Иди, иди, покури, - улыбнулась девушка. - Ты за меня не беспокойся. А в это время заведующий складом боепитания - хитроглазый старшина лет двадцати семи, стоял в проеме дверей склада и говорил сержанту.
- Как же! Держи карман шире! Женится он на ней! На каждой жениться - жизни не хватит. А у него ее и не было…
- Чего? - не понял сержант.
- Жизни. Что он видел-то? С шестнадцати лет до двадцати - четыре года от Москвы вот до сюда топал. Передовая да санбаты… Вот и вся его жизнь. А теперь она за свои же прегрешения…
- За какие еще прегрешения? - удивился сержант.
- «За какие, за какие»! - захохотал старшина. - Что ты думаешь, он у нее один был?
Сержант сгреб старшину за гимнастерку и тихо сказал:
- Ну-ка, иди сюда… Я тебе кое-что объясню…
И сержант неторопливо стал втягивать старшину в темноту склада боепитания.
- Пусти, кому говорят! - послышался оттуда полузадушенный хриплый голос старшины.
Затем раздался звук удара обо что-то мягкое, и сразу же за ним грохот каких-то падающих предметов, звон стекла и металлический лязг.
Из ворот темного склада, как ни в чем ни бывало, вышел сержант. Он вышел как раз в тот момент, когда к складу уже подходил младший лейтенант, доставая на ходу из кармана пачку «Беломора».
Из склада, прихрамывая, появился старшина. Верхняя губа у него вздулась, а на гимнастерке не хватало двух пуговиц.
- Это где тебя так угораздило, Сазоныч? - удивился младший лейтенант. Старшина осторожно потрогал губу и, не отвечая, стал отряхивать шта- ны.
Сержант беспечно рассмеялся и легко сказал:
- Я ему сколько раз говорил: «Проведи ты свет на свой склад, а то там в темноте и убиться недолго».
Он прикурил у младшего лейтенанта и отвернулся от старшины.
- Ладно, поговорим еще… - мрачно сказал старшина.
- Обязательно! - улыбнулся сержант.
Он повернулся к младшему лейтенанту и спросил:
- На свадьбу-то позовешь?
- Тебя хоть куда позову, - сказал младший лейтенант. - Хоть на свадьбу, хоть на именины, хоть на праздник престольный!
- То-то…
- Катюшку повезешь - не гони. Потихонечку, - озабоченно сказал младший лейтенант.
- Ладно, ваше благородие, держите хвост морковкой! Это вам не «ура» кричать - тут дело тонкое. Пошли, глава семейства!
И они оба направились к фургону, а старшина посмотрел им вслед и снова осторожно потрогал свою распухшую верхнюю губу.
Провожали артистов. Руки им пожимали. Дарили на память трофейные безделушки. Подсаживали в фургон.
- Передайте наш фронтовой привет всему многонациональному советскому государству! - надсадно прокричал толстенький начпрод.
В кабине ЗИСа неподвижно сидела беременная девушка, а печальный младший лейтенант стоял на подножке и держал ее за руку.
Ни о чем они не говорили и даже не смотрели друг на друга. Потому что вокруг фургона стояла веселая суматоха и девушка стеснялась плакать, а младший лейтенант пребывал в растерянности и смятении.
К машине шли командир полка и замполит.
Они вели заслуженную артистку, желая ее устроить поудобнее - в кабине. Но замполит первым увидел, что кабина занята, и незаметно подтолкнул командира полка.
Полковник тоже увидел в кабине девушку-старшину и, не останавливаясь, провел заслуженную артистку к задней двери фургона.
Замполит подошел к кабине и смущенно спросил:
- Значит, покидаешь нас, Катя…
- Покидаю, - деревянно ответила девушка.
- Так, значит… - сказал замполит.
Девушка кивнула.
- Ну, не забывай, значит… Скоро вся петрушка кончится, мы твоего в первую очередь демобилизуем.
- Спасибо, - сказала девушка.
- Вот так, значит, - сказал замполит. - В штаб дивизии приедешь, скажи, чтоб тебя с комсомольского учета сняли и личное дело на руки выдали. Скажешь, что я разрешил…
- Слушаюсь.
- Ну, прошай, Катя. Будь здорова. Рожай парня! Чтобы, значит, мальчишка был!
- Можно ехать? - спросил сержант.
- Давайте! - ответил замполит.
Младший лейтенант спрыгнул с подножки.
Они впервые посмотрели с девушкой друг на друга.
- Петенька! - шепотом прокричала девушка и в ужасе зажала рот ладонью.
Сержант перевесил автомат поближе к себе и тихонько тронул с места.
И снова сквозь тополя под колеса катилась дорога.
В фургоне сидели уставшие артисты, и каждый по-своему кушал свой «банкетик». Только старая певица, накинув ватник на плечи и надев совсем старушечьи очки на нос, пыталась читать книгу.
В кабине сержант смотрел на дорогу, на обочины и назад - в зеркальце на крыле. Руки его почти неподвижно лежали на руле.
- Конечно, - говорила девушка-санинструктор, - без наговоров все это не обойдется… Пойдут шушукаться по дворам! У нас бабы злые. В мирное-то время злые были, а уж сейчас-то, наверное, и вовсе… Так и слышу их! Господи! Хоть бы Петенька скорей приехал…
Сержант внимательно огляделся по сторонам, остановил машину.
- Посиди секунду, - сказал он девушке, взял автомат и вылез из кабины.
Он подошел у задней двери кабины и заглянул внутрь:
- Простите, пожалуйста. Если кому-нибудь нужно выйти… Вы понимаете, о чем я говорю? То лучше это сделать сейчас, потому что больше останавливаться не будем. Для справки: ехать нам минут сорок.
- Мы потерпим, - сказал немолодой артист. - Как дамы?
- Дамы всю жизнь во всех отношениях были в десять раз терпеливее мужчин, - не забыв снять очки, кокетливо улыбнулась сержанту старая певица.
- Прекрасно, - сказал сержант.
Он легко запрыгнул в прицеп и, повернувшись спиной к открытой двери фургона, открыл один ящик и достал оттуда осколочную гранату.