— Зачем драка? — возразил Наум.
У Якова руки задрожали, как только упомянули о драке. Любил он драться! Грозя огромным кулаком, крикнул:
— Причащать будем!
— Панихиду о себе закажи! — раздался ему в ответ угрюмый голос из кучи кокшайских.
Подъехали подводы. Сошли несколько мужиков. Кольев и лопат никто с собой не взял, только Иван Беспятый, прихрамывая, шел с палкой.
— Миром не хотят? — указал он Лазарю на кокшайских.
Тот не ответил. Тогда Иван обратился к ним:
— Это кто вам разрешил сеять нашу землю?
— Знамо, не ты! — злобно ответили ему.
— Нас спросились?
— Забыли! Простите, христа–ради.
— Ну, забирайте ваши сохи от греха и по домам.
— А что будет? — спросил кокшайский.
— То, что с пореченскими: красавские сохи у них порубили, морды расквасили.
— То пореченски, а мы — кокшайские.
— Стало быть, бой принять хотите?
— А у вас аль руки чешутся?
— Почешем о ваши шеи.
— Ну, шеи и у вас есть.
Мирный разговор постепенно перешел в перебранку, затем в выкрики, в ругань. К пахарям, которые все еще продолжали работу, подъехало несколько верховых. Спор начался и там. Звонким голосом кричал дед Сафрон:
— Наши старики на эту землю сто тысяч бочек пота пролили!
Ему что‑то отвечали, он опять кричал:
— Ваши — государственны! Они хрип не гнули на барина!
— У вас земли больше.
— Ишь, больше на две сажени! Зато у вас луга, речка…
В третьем месте передразнивали друг друга. Тут было больше всего парней. В нашем селе вместо буквы «ц» говорили «ч», и наоборот. Кокшайские же «окали» и «шокали».
— Эй, вы, цавокалки! — кричали нашим.
— Тошило[1] плывет! — отвечали наши.
— Черьква, цорт цумовой!
— Шай пить, шчи хлебать!
— Чиплятник овчу чапат![2] — кричали нашим.
— А по морде хошь, чапну?
— Не ходу, — хохотали кокшайские.
Драку начали лошади. Яков подъехал к одному мужику, который не бросал пахать, и крикнул:
— Эй, ты, долой отсюда!
Но тот будто не слышал, продолжая работать. Тогда Яков заехал вперед и остановился поперек борозды, перед самой мордой лошади. У того лошадь оказалась кусачая. Прижав уши, она хищно оскалила зубы и куснула в бок лошадь Якова. Его лошадь тоже оскалилась, обернулась и ударила кокшайскую в бок. С Якова слетел картуз, и сам он еле удержался. Лошадь кокшайского взвилась на дыбы и начала бить ногами в перекладину сохи. Затем вырвалась и, лягаясь, тронулась загоном. От сохи полетели щепки. Кокшайский мужик, едва не попав под копыта своей лошади, злобно изо всей силы ударил Яшкину лошадь счищалкой. Яков освирепел. Вздыбив лошадь, он, размахивая кнутом, направил ее прямо на мужика. Тот ударил еще раз и попал Якову по ноге.
— А, ты та–ак! — взревел Яков и качал хлестать мужика кнутом.
— Убивают! — крикнул кокшайский.
На помощь ему бросилось несколько человек. Кто очищалкой, кто кнутом, кто комьями земли начали осаждать Якова. Лошадь под ним заметалась, Яков пытался ударить то одного, то другого, но промахивался. Видя, что так ему не удастся отбиться, он прыгнул с лошади на ближнего мужика, и оба грохнулись на пашню. Сверху на Якова село человек пять.
— Наших бьют! — крикнул Иван Беспятый, и орава мужиков побежала на выручку к Якову. Скоро драка разрослась. Пыль, крик, вой на барской земле. Лошади с сохами испуганно бросились в стороны.
Несколько наших мужиков подбежали к кокшайским телегам. Там — семена овса. Они бросили мешки, начали их рубить топорами, лопатами.
— Вот вам земля! Вот вам третья доля!
Заодно принялись рубить телеги, сохи, бороны.
В дело пошли колья. В схватке не заметили, как межой на беговых дрожках мчался управляющий, а по бокам у него — два объездчика. Управляющий дал вверх выстрел. Мужики оцепенели.
— Это что тут такое?! — спрыгнул управляющий с дрожек и направился к мужикам.
Они перестали драться. Отирали с лиц кровь, грязь.
— Кто затеял?
— Они! — крикнул Наум, на котором была исполосована рубаха. — Вот он! — указал на Лазаря.
— Ты? — сердито стукнул ружьем управляющий.
— Нет, ты! — крикнул ему Лазарь.
— В арестантские роты захотел!
— Тебе давно пора в Сибирь! — не уступал и Лазарь. — Все равно никому сеять не дадим!
— Не дадите?
Обернулся к кокшайским:
— Продолжайте!
Но они стояли, переглядываясь. Лошади с уцелевшими сохами ходили по межам, щипали траву.
— Продолжайте сев! А вам, — обратился он к Лазарю, — убраться отсюда в два счета! Земля не вам сдана.