Они сели в стороне от болтливых любителей пива, видимо завсегдатаев. Трактирщик включил радио на полную мощность, и полились ритмичные хриплые звуки марша. А от печи под ноги гостям тянуло чадом…
— Я хотел бы поговорить с вами об Эде, — начал Людвик. — Мы вместе снимаем комнату в Праге, и у меня с ним появились проблемы…
— О, с Эдой всегда были проблемы. Этот другим уже не будет, — прервал его тренер каким-то странным блеющим голосом. — Что вы думаете? Когда он еще работал на ринге, проблем куда как хватало… Иногда трудно было убедить его, чтобы он не позволил побить себя каким-нибудь аутсайдерам и чтобы себя показал…
— Но для меня важно не то, что было, а что с ним сейчас, — пытался Людвик прервать поток его красноречия. — Я беспокоюсь о нем…
— Но только без этого, голубчик, вы всего не поймете. Вы должны знать, что Эда из тех борцов, что боксируют против своей воли. Эда не только не любил бокс, он испытывал к нему отвращение. Но у Эды был талант, понимаете, прирожденный талант. И он должен был рано или поздно проявиться. Если уж кто-то музыкант или артист, то это обязательно когда-нибудь выйдет наружу. Если в человеке заложен талант, то он непременно даст о себе знать.
Людвик заказал для них обоих пиво и ром.
— В конце концов Эду можно было уговорить, и он, стиснув зубы, принимался за дело. Тренировался до одури, только чтобы побороть в себе чувство неполноценности. Это тоже была для него проблема — комплексы, понимаете, обыкновенные человеческие комплексы… А иногда дело доходило до того, что он боялся нанести удар, скорее позволял себя засыпать ударами, отступал и только отражал атаки, просто боялся, что если ударит сам в полную силу, то убьет противника… И вот что здорово: это был борец, измотать которого практически было невозможно. Стойкий, каких мало…
— Эда ушел на прошлой неделе из дому, — снова попытался Людвик дать нужное направление разговору. — Не знаете, где бы он мог быть?
— И такое он проделывал, — утвердительно закивал бывший тренер. — У нас он тоже раза два пропадал. Однажды перед важнейшим матчем вдруг исчез, и никто не знал куда. Успокойтесь, объявится…
— Но за день до этого он набил морду двум нацистам. Я сам это видел.
Тренер вдруг удивленно смолк и сглотнул слюну, словно именно сейчас понял, о чем идет речь, и стал скрести большущей рукой лысину.
— Я так и думал, что это он. Позавчера здесь, в бюро по найму, кто-то избил германского уполномоченного, и того увезли в больницу. Он пробрался к нему в бюро, хотя повсюду была охрана, и долбанул его так, что тот даже не пикнул. И улизнул через окно. Никто не мог бы проделать это так ювелирно, только наш чемпион… Вы правы, это был он. И если это был Эда, то наверняка улизнул. И все шито-крыто!
Людвик, не допив пиво, стал прощаться. Теперь кое-что прояснилось.
— Эда на собственной шкуре понял главное, что в боксе и в жизни надо уметь драться. И не дать побить себя. И теперь, скорее всего, он решил сражаться. Знаете, по-своему, но иначе он не умеет…
Всю вторую половину дня Людвик просидел дома, ему никуда не хотелось идти, даже в трактир к друзьям. После разговора со старым тренером он уже понимал Эду и его странное поведение. Эда попросту боролся с противником одному ему известным способом.
— Какой-то парень добрался до местного бюро по найму и всем надавал по зубам, — прибавил дедушка, рассказывая после обеда Людвику о важнейших событиях последних дней. — Не был ли это случайно твой чемпион, с которым ты в Праге снимаешь комнату? По крайней мере некоторые говорят, что это он.
— Откуда я знаю, — ответил Людвик уклончиво.
Потом он, сидя у окна в кухне и глядя на луга, освещенные последними отблесками солнца, вспомнил, как недавно ночью Эда пришел из «Денницы» в приподнятом настроении, разбудил Людвика, чтобы сообщить ему нечто важное:
«Представь, я нашел ключ ко всему. Все в моей голове вдруг прояснилось. Я понимаю сегодняшнюю жизнь, понимаю и людей. Все могу себе объяснить. И это здорово…»
Вечером Людвик ждал в толпе нетерпеливых пассажиров прихода поезда, который запаздывал. Он радовался предстоящей встрече с Индрой, не мог дождаться, когда она помашет ему из окошка, как обещала. И велико было его разочарование, когда поезд наконец пыхтя приполз и все бросились к вагонам, чтоб захватить место, а Людвик беспомощно бегал по перрону и напрасно заглядывал в грязные окна. Он так и не увидел долгожданной Индры.
В последний момент он вскочил в поезд, несколько раз прошел по всему составу, заглядывал в закрытые купе, вглядывался в лица пассажиров, однако Индру так и не нашел. Что-то случилось, что-то непредвиденное, неожиданное, что явилось причиной того, что она не поехала вечерним поездом в Прагу.