...Зайти без звонка к Ходжаеву Трофимов не решился и, заручившись его согласием на встречу, пошел к парторгу.
— Ошиблись мы, выходит, в Корсакове, — сокрушенно покачивая головой, начал Трофимов.
— А что такое? — перестал барабанить пальцами Ходжаев.
— Напился вчера в сквере... Подрался с Филимоновым... Еле разняли их... Дело чуть до милиции не дошло...
— Корсаков? Напился? Подрался? — недоуменно переспросил Ходжаев. — Что-то здесь не то... Какая-то ошибка.
— Сами очевидцы меня информировали, — откинулся в кресле Трофимов, — никакой ошибки нет.
— А с самими драчунами вы говорили?
— Нет, не успел еще.
— Мне тогда совсем непонятна цель вашего прихода ко мне, если, конечно, нет других дел.
— Других нет, — заторопился Трофимов, снимая и снова надевая очки. — Я просто хотел узнать ваше мнение на этот счет.
— То, что вы рассказываете, пока не выходит из разряда сплетен. Так какое же может быть мнение у меня? — И поднялся, давая понять, что разговор окончен.
«Ладно, посмотрим, какая сплетня, когда у меня в руках будет целое дело на этого мальчишку-выскочку», — думал Трофимов, направляясь к мастерским.
Филимонов встретил его подчеркнуто предупредительно.
— Чем могу служить высокому начальству?
— Я по поводу вчерашнего дела.
— Вчерашнего дела? — широко раскрытые глаза Филимонова удивленно смотрели на собеседника. — Какого, если не секрет, дела?
— Ну вот, что Корсаков напился, нахулиганил, тебя избил, — заторопился Трофимов. — Ты... того, оторвись на минутку от своих железок и напиши мне подробнее, как все это было.
У Филимонова хищно расширились, задрожали ноздри.
— Знать ничего не знаю, ведать — не ведаю. Ничего не видел, писать разучился вдобавок, — стал дурачиться Филимонов. — И вообще, занят по горло, — потрогал он кадык. — «Напиши поподробнее», — повторил Филимонов, когда Трофимов скрылся за дверями. — Дал мне Гришка по черепу — и правильно сделал. Я бы на его месте тоже «отоварил» кого-нибудь...
Времени до начала планерки у начальника строительства оставалось мало, и все же Ходжаев решил подскочить на стройплощадку, где работал экипаж Корсакова.
Увидев подъезжающую машину, Корсаков спрыгнул на землю и пошел навстречу парторгу.
— Сам будешь рассказывать или вопросы тебе задавать? — коротко спросил Ходжаев, пожимая протянутую руку.
— Зачем вопросы? — вздохнул бригадир. — Вчера дело было, не успел забыть. А что забыл — Петрищев напомнит, — кивнул он на подошедшего помощника. — И, главное, соврать не даст.
— Да, дела... — задумчиво произнес Ходжаев, выслушав рассказ Григория. — В общем и целом я твоих действий не одобряю, Гриша, — продолжал парторг. — Таким, как мы с тобой, выдержка позарез нужна. По горло, если не выше!.. Понимаешь? Ну, а в порядке исключения такой метод воспитания тоже может пройти. При одном условии, конечно.
Григорий искал смешинку в глазах или голосе парторга и не нашел ее.
— Все дело в том, как на твой удар сам Филимонов посмотрит. Зло затаит, будет в темных углах поджидать — значит, напрасно к тебе пришла не очень добрая слава палвана[2]. Если же в голове у него просветлеет после вчерашнего, тогда удар достиг цели. Получается, что цель оправдывает средства. Так, что ли? Не буду больше вас от работы отрывать, — протянул руку Ходжаев. — И, уже садясь в машину, крикнул:
— А обещанный «ош-пош» ты так и зажал?
— Нет! — затряс головой Корсаков. — Завтра суббота? Завтра же и сделаем!
День тянулся необычно долго, хотя визит Ходжаева и оставил ощущение успокоенности, пусть неполной.
Хотелось быстрее домой, чтобы немедленно начать готовиться к завтрашнему. «Наташа не будет ли против? — мелькнула мысль. — Вроде бы не должна...»
На аллейке злосчастного скверика встретилась Тамара. Григорий давно не видел девушку и обрадовался встрече. Стараясь не сбиваться, рассказал о событиях последних дней, не забыл упомянуть и о назначенном на завтра вечере.
— Пригласи меня, — попросила Тамара.