Короткий митинг Григорий простоял, как в полусне, и только когда, извиваясь, словно живая, упала на землю алая лента, преграждавшая вход на комбинат, когда в ласковую синь неба вместе с голубями взмыл торжествующий гул, он снова ощутил на своих плечах легкую, приятную тяжесть, почувствовал локти стоящих рядом жены и матери.
— Вот он... ваш след на земле, — задумчиво произнесла мать, глядя на играющие с солнцем огромные, во всю стену заводских корпусов окна.
Григорий оглянулся по сторонам. Стоящие рядом, плечом к плечу люди показались ему удивительно похожими друг на друга, как дети одной матери. Наверное, их роднили взволнованно блестевшие глаза, восхищенные улыбки, с которыми они смотрели на дело рук своих. Ведь это был их большой след на земле! И для многих, может быть, первый в жизни...
КОНЕЦ ВОЛЧЬЕГО ЛОГОВА[3]
1
В приемной начальника Управления внутренних дел генерала Сафарова сидели несколько человек, но секретарь сразу же поднялась навстречу Хаджиханову.
— Икрам Сафарович сказал, чтобы вы зашли к нему немедленно, без всяких докладов...
Генерал по обыкновению вышел из-за стола.
— Здравствуй, Абдулла Хаджиханович! — заговорил генерал, усаживая полковника в кресло и садясь сам. — Дела такие складываются, что мне в первую очередь надо с тобой совет держать...
Хаджиханов буквально каждый день виделся с генералом и всегда не переставал удивляться по-девичьи синим глазам на смуглом лице начальника. И роста они были одинакового, и крепко сбитые, налитые силой фигуры у обоих, только один по-восточному темноглазый, а зрачки второго, казалось, вобрали в себя всю васильковую синь июньского луга средней полосы России. Сегодня же и глаза генерала были непривычно темными.
— А что случилось, товарищ генерал? — спросил Хаджиханов. Генерал вместо ответа протянул ему испещренные красным и синим карандашами два листка бумаги.
— Ты только посмотри, полковник, что делается! — пристукнул генерал кулаком по столу, и Хаджиханов недоуменно покачал головой, еще даже не пробежав глазами бумагу: такое с генералом случалось совсем не часто...
2
Из-за серых, унылых, вплотную подступавших к степному аэродрому барханов, не утихая ни на минуту, дул раскаленный ветер, будто решивший до конца испытать терпение ожидавших вылета пассажиров. Недавно высаженные молодые деревца с поникшей, пожухлой листвой не только не давали желанной тени, но, казалось, сами не меньше, чем люди, изнывали от жары. И даже чудилось, что стоявший неподалеку от маленького здания аэровокзала самолет АН-24 тоже измучен нестерпимым зноем, что его крылья больше, чем обычно, пригнулись к земле...
К широкому, врезанному в стену окну, над которым красовалась многообещающая надпись «Буфет», проталкивались, тут же разочарованно отступая назад, люди. Кроме консервов и пожелтевших от времени пачек печенья, на полках буфета в зале ожидания ничего не было.
— Хоть бы простой водой торговали, и то бы людям легче было, — негодовали пассажиры.
— А что я могу сделать? — слабо отбивалась от них, тоже разморенная жарой, дородная буфетчица. — Если мне на всю смену привезли всего два ящика лимонаду! А вас вон сколько. Да с первыми двумя рейсами еще столько же улетело! Попробуй напасись на вас!
— Торговать не умеете! Только о себе и думаете! Пассажиры для вас пустое место! — посыпалось со всех сторон. Измученные жарой и ожиданием люди давали выход переполнявшему их раздражению. И в это время усиленный динамиком голос дежурной объявил выход на посадку. Все обрадованно рванулись к дверям, будто в раскаленном, не один час простоявшем под испепеляющим солнцем самолете их ожидала долгожданная прохлада.
Уже заканчивалась посадка, когда в закрытое окошечко кассы постучал запыхавшийся человек с растрепанной шевелюрой, с коричневым потертым чемоданчиком в руках, в которых обычно носят свой незамысловатый инструмент жэковские сантехники.
— Один билет! Да поскорее! А то без меня «Антон» улетит...
Он протянул кассирше две помятые десятирублевки.
— Билетов на этот рейс нет! И вообще больше сегодня самолета не будет. Этот рейс — последний... — строго ответила кассирша. И, закрывая окошечко, сердито добавила: — Да если бы и были билеты, я все равно вам не продала бы! Вон вы в каком состоянии!