— Ну, ну, милая! Буренка, ну! — просил, умолял Иван, напрягаясь до красноты. Он оступился и сам провалился в трясину. Ноги не чувствовали опоры, ползли куда-то. Иван попытался повернуться, но оттолкнуться было не от чего, и он еще глубже погрузился в жидкую торфяную кашицу. С трудом дотянулся до крайней елочки. «Только бы не сломалась», — испуганно думал Иван, видя, как напряженно прогнулся тонкий коричневый ствол. Порезав о траву ладони, Иван вылез на твердый кряж.
— Ах ты мать честная! — с досадой выругался он, оглядываясь. Отбежав в сторону, выкорчевал сухую елочку, одну, другую, бросил их на кочки. Корова больше не шевелилась, только тихонько мычала и фыркала Ивану в лицо травянистым теплом. Она дышала тяжко и редко. Иван вплотную подобрался к ней и, двумя руками обхватив за шею, потянул. Корова вдруг вывалила шершавый язык и неожиданно лизнула Ивану руку.
— Чего ты? — испуганно крикнул Иван. Он увидел рядом с собой крупный зрачок, не мигая глядящий на него, все понимающий, все разумеющий. Корова плакала. — Ну! — крикнул Иван. — Чего ты! — Он отвернулся. — Думаешь, уйду? — спросил Иван. Корова лизала ему руку. — Не уйду, не брошу так.
Иван встал, вынул нож, с минуту смотрел на корову, затем резко сорвал с головы кепку, прикрыл корове глаза и ударил наотмашь…
Лес поредел. Появились березы, полянки, поросшие травой.
Иван понял, что где-нибудь поблизости есть жилье. Оставив коров, он пошел вперед и вскоре вышел к реке. Река была широкой, тихой, берега поросли высоченной, в рост человека, травой. Трава свисала над водой. Носились темно-синие маленькие стрекозы. Иван попил и хотел уже идти обратно, но вдруг, совсем рядом, за кустом, увидел человека. Тот лежал на спине, закинув за голову руки.
— Эй! — тихо позвал Иван.
Человек сел, надел кепку и повернулся к Ивану.
— Ты один? — спросил Иван.
Незнакомец внимательно осмотрел Ивана и учтиво сказал:
— Здравствуйте.
— Здоро́во. Ну что тут? Как дела? Наши — где?
— Вы имеете в виду фронт?
— А что ж еще?
— Право, не могу вам сказать.
— А это что за река?
Незнакомец ответил.
— Ух куда меня занесло! Неужели и тут немцы?
— Кругом немцы. Все деревни заняты.
— Вот как! Н-да. Что делать-то, а?
— «Все течет, все изменяется». Кстати, это тоже сказал немец. Представляете, какой парадокс!
— Это верно. Ну ничего, пусть течет, — ответил Иван. Он внимательно осмотрел незнакомца. Тот был худой и щуплый. Рубашка расстегнута на груди, шея по ворот загорелая, розовая, а ниже белая, бабья. И руки белые. — Что ж делать, а? А ты куда двигаешь? — спросил Иван. — Или здесь останешься?
— Я? К Ленинграду.
— До самого Ленинграда?
— И до Ленинграда дойду.
— Не дойдешь.
— Почему же?
— А так.
— Извините, внешность обманчива.
— Это верно. А ты сам-то кто?
— Я? Из Порхова. Архивариус.
— А-а… — Иван впервые слышал такое слово, что оно значит, не знал, но кое о чем скумекал. — Тогда другое дело, — сказал Иван. — А меня от травы да молока совсем свалило. Может, поглядишь?
— Что?
— Ну… метель.
— Какая метель?
— Ну… за кусты бегаю.
— Не понимаю, зачем мне смотреть-то?
«Не то!» — догадался Иван, помедлил и спросил на всякий случай:
— Может, хлеб у тебя есть?
— Есть немного.
— Может, молока хочешь?
— С удовольствием! Не откажусь!
— Ну, тогда пойдем! Побалуемся!
Они пришли к стаду. Иван надоил молока, угостил архивариуса. Съел полбуханки хлеба. Стыдновато, конечно, было, да что поделаешь! Не до стыда. После еды Ивана сморило в сон.
Он лег в тень под кусты, прикрыл лицо кепкой, но из-под кепки в щелку посматривал на архивариуса. Кто знает, что за человек, но пусть попробует пошалит… У меня, брат…
Проснулся он оттого, что рядом громко говорили. Прислушался.
— Здесь хозяин есть, с ним и договаривайтесь.
— Какая разница, кто хозяин.
— Нет, не имею права.
— А в чем, собственно, дело? — спросил Иван.
— Гражданин просит корову продать.
Иван, насупясь, взглянул на пришельца.
— В чем дело?
— Да я расписку оставлю, чего там. С печатью, — сказал пришелец. Был он широколицый, плотный, слегка лысоватый. Выражение лица такое, как будто куда-то очень спешил и досадовал, что задержался на минуту. Возле ног его стоял чемодан.