Столкнувшись с непреклонной волей Лонгстаффа, Шеклтон вынужден был согласиться. Но по-видимому, чтобы «сохранить лицо», в плаванье на «Карисбрук кастл» все-таки на три месяца ушел. Хотя денег на помолвку у него, наверное, и в самом деле не было, а отнести все расходы за счет Лонгстаффа, заранее зная, чем закончится эта помолвка, было бы уж чересчур вызывающей наглостью. По сложной классификации щепетильной лондонской публики не всякая наглость простительна.
Итак, с малым отклонением, но большим успехом, авантюрный замысел Шеклтона исполнился в точности, даже с лихвой. Кроме того, что Лонгстафф внес в кассу экспедиции крупную сумму денег, потребовав в обмен от Маркхэма назначить своего будущего зятя третьим помощником Скотта и непременным участником похода к Южному полюсу (полюсной партии экспедиции прочились главные почести и слава), старый миллионер, дабы предупредить возможное недовольство Скотта цивильным званием Шеклтона, сумел сделать его младшим лейтенантом Королевского военно-морского флота. Случай для английских военных моряков, вынужденных до лейтенантских погон не менее пяти лет тянуть мичманскую лямку, редкостный!
Наконец 5 августа 1901 года экспедиционное судно «Дисковери» («Открытие»), в рекордно короткий срок построенное и оборудованное на верфи в Данди, стало на якорь в темзенской гавани Коус. Теперь держать экспедицию в тайне уже не имело смысла. К походу в Антарктику все было готово, и англичане всех явно опережали.
Чтобы торжественно проводить полярников в плаванье, на борт «Дисковери» прибыли король Эдуард VII и королева Александра. Монарх произнес краткую напутственную речь:
— Я не раз бывал на кораблях, чтобы пожелать их командам счастливого пути перед выходом в плавание с заданиями военного характера. Но ваша миссия — мирная, цель ее — прогресс знаний. Результаты ее окажутся полезными не только для нашей родины, но и для всего цивилизованного мира. Я очень доволен.
(Когда начиналось какое-то государственное предприятие, сулившее еще более поднять престиж Великобритании, но не стоившее королю ни пенса, Эдуард VII всегда был «очень доволен». Ему казалось тогда, что он всех обвел вокруг пальца, и это приводило его в состояние высшего самоуважения. «Слава — мне, и денежки мои целы. Вот как, дорогая!» — серьезно поучал он венценосную супругу, которую считал ужасно расточительной: та как-то пожертвовала Обществу натуралистов целых пять фунтов стерлингов!)
Затем король вручил присутствовавшей на корабле Ханне Скотт, матери начальника экспедиции, ленту ордена Виктории, чтобы она прикрепила ее к груди сына, так сказать, авансом. Королева же преподнесла ему лично ею сшитый «Юнион Джек».
— Я надеюсь, капитан, на Южном полюсе этот флаг будет особенно красив.
— Да, ваше величество, мы постараемся, — скромно ответил Скотт.
— Постараетесь? — изумился король, пожирая глазами новенькую ленту ордена Виктории на груди Скотта. — Вы не уверены в успехе?
Командира опередил стоявший рядом Шеклтон:
— Нет, ваше величество, мы все абсолютно уверены, а капитан — больше всех! — воскликнул он с жаром.
В его положении третьего помощника начальника экспедиции, к которому никто не обращался, это было верхом бестактности, но его взволнованная непосредственность королю понравилась — монарх благосклонно кивнул ему. Милостивую улыбку подарила и королева:
— Нам не представили вас, лейтенант…
— Извините, младший… — густо покраснев, Шеклтон попытался было исправить оплошность королевы, но, вовремя вспомнив, что венценосные особы ошибаться не могут, и, значит, отныне он чином выше, бодро отрапортовал: — Баронет Эрнст Генри Шеклтон, ваше величество!
— Вы — ирландец?
— Так точно, ваше величество!
— Ну что ж… храни вас бог, лейтенант!
Нет, королева не ошиблась, в лейтенанты она произвела его намеренно! О, Провидение, как ты ласково к своим избранникам!
Осуждающим взглядом Скотта теперь можно было пренебречь. Впрочем, сейчас Шеклтон мог его и не заметить. При всей своей практичности, которая приучила его быть среди людей настороженным и зорким дипломатом, он все же порой оставался мальчишкой. Ликовал, не стуча мысленно по дереву.