Доброскок опёрся о подушку.
— Привидится же, — прохрипел он, ища одежду.
Помощник распахнул занавеску, открыв кусок ясного неба. Из окна потянуло свежестью, на стенах заиграли «зайчики».
— Что, Степан Андреевич, дурной сон?
— Да пророк один…
Доброскок замялся.
— Пророка надо распять, — заржал помощник, — чтобы нажиться на его имени!
Доброскок улыбнулся.
— Иди, иди — сейчас спущусь…
Насвистывая, он причесался перед зеркалом и долго возился с галстуком, прежде чем толкнул дверь, так и не заметив черневший под стулом мокрый зонтик.
Труден диалог отца с сыном. Но автор и читатель слиты в слове, как Отец и Сын в Боге, проживая в акте чтения единое время. И я надеюсь, что читатель понял автора, как тот понимал его.
Листьям в дубравах древесных подобны сыны человеков (Илиада VI.146).
(обратно)