– Это не собака.
– Какая разница. Это животное.
Мы тоже, подумал я, но говорить не стал.
– Пойми, он зависит от меня не меньше, чем я от него. Мы одно целое.
– Глупости! – она подняла голову, заглядывая мне в глаза. – Это самовнушение. Я знаю, в глубоком космосе одиноко, и вам специально дают этих аргусов, чтобы вы не чувствовали себя совсем-совсем плохо, но теперь-то с тобой я!
Она хочет как лучше, я не должен на нее злиться.
– Послушай, – сказал я мягко, – даже если бы это была просто собака, я бы ее не бросил. Но это не собака. Это аргус. Поводырь. Без них мы бы не вышли в глубокий космос. Не расселились по Вселенной. Это они отыскивают червоточины. А мы только ставим маяки.
– Ну и что? При чем тут ты и я?
– А то, что это договор. На всю жизнь.
В летном училище специально отбирали людей, способных контактировать с аргусом; считалось, для курсанта это большая удача – самая романтическая, самая престижная и денежная профессия. Сначала было действительно лестно. Потом уже нет.
Забавно, я так и не знаю, как относятся к людям аргусы. Возможно, они просто любят людей. Как собаки, бескорыстно. И хотят им помочь. Услужить. Чтобы людям было хорошо, чтобы человечество процветало. А нам нужно пространство. И мы заключаем договор.
А может, они едва терпят нас. И нужно им то же, что и людям, – пространство. И у них есть свой аргус-тест на сотрудничество, который тоже проходят единицы.
Как бы то ни было, связав свою жизнь с человеком, аргус обрекает себя на вечное изгнание. Эту связь невозможно разорвать, а человек не может жить в мирах, населенных аргусами.
– Почему?
Оказывается, я говорил вслух. У меня образовалась такая привычка за годы глубокого поиска.
– Там темно. Абсолютный, полный мрак. Человек мучается. И если аргус с человеком в связке, он мучается тоже. Такая связка обречена.
– А аргусы… как же они без света?
– Они видят силовые поля.
Поэтому мы не конкурируем за пространство. Симбиоз, взаимовыгодный симбиоз. Аргусы показывают нам червоточины. Находят для нас миры. А мы на своих кораблях доставляем их в области, для человека все равно непригодные… Темные области Вселенной, куда без помощи наших летательных аппаратов они проникнуть не могут.
– Когда человек и аргус в связке… – она запнулась, – аргус чувствует то же, что и человек?
– Ну да. До какой-то степени.
– Значит, когда мы… когда ты…
– Послушай, – сказал я как можно убедительнее, – собаки тоже чувствуют. И кошки. Связь с аргусом – просто доведенный до предела контакт между человеком и животным. Или человеком и человеком.
То, что я говорил, было логично и правильно, но она все равно заплакала. И когда я начал ее утешать, расплакалась еще сильнее. Кажется, с женщинами это бывает.
У порога аргус вздрагивал и всхлипывал во сне.
Березовые поленья пахли именно так, как и должны пахнуть березовые поленья. Как я себе и представлял. Темные верхушки елей на противоположном берегу отражались в озере. На воду, хлопая крыльями, села утка, за ней протянулся длинный темный расходящийся след.
Похолодало. Я потянулся за курткой, и в это время запищала «болтушка».
– Дорогой, – сказал голосок, тоненький, словно комариный писк. – Ты слышишь меня, дорогой?
– Да, – я машинально удивился нелогичности вопроса: ну как я мог ее не слышать?
– Я задержусь. Немножко. Мне надо встретиться с заказчиком, а он опаздывает, и я…
Они все так много говорят, когда можно обойтись двумя словами?
– Понятно. Когда соберешься домой, позвони мне. Я разогрею ужин.
– Да, – я слышал, как она прерывисто дышит, и подумал, что сейчас она, наверное, кусает губы. – Дорогой?
– Слушаю.
– Должен приехать один человек. Мой двоюродный брат. Мы с ним встретились в городе, и я его пригласила к нам. Неловко отменять.
– Да? – Я впервые слышал о каком-то двоюродном брате. И о том, что она пригласила его к нам.
– Я постараюсь поскорее, но он, наверное, приедет раньше. Прими его, хорошо?
– Конечно. Не вопрос.
Я пошевелил щипцами угли в жаровне.
Аргус поднял голову, принюхиваясь к запахам леса и озера. Ему здесь нравилось. Я это чувствовал. Потому что такого покоя, такого бездумного удовольствия давно уже не испытывал. Вот только этот родственник…
Солнце уже снижалось над елями, когда над просекой скользнула его «букашка». Яично-желтого, веселенького цвета.
Родственник оказался невысоким, с бесцветными волосами, совсем на нее не похожим. Особенно в профиль.
– Добрый вечер, – сказал я. – Жена предупредила, что немного задержится.