– Или они сами хлынут в Аравию.
– Или так, – не стал спорить Кирилл. – В любом случае, ситуация там нестабильная, так что вези товар как можно быстрее: если опоздаем, нам никто не заплатит.
– Periculum in mora (Промедление опасно (лат.)), – подытожил Филя.
– Верно, – кивнул Грязнов и обернулся к открывшейся двери: – Что?
– Патриция проснула-ась, – сообщил Олово. – Я накрыл завтрак.
Некоторое время назад, впервые оказавшись в доме Грязнова, Пэт не сочла его интересным. Она привыкла к богатым поместьям, к фешенебельным виллам, к замкам, площадь которых превосходила пару городских кварталов, и лишь поморщилась при виде двухэтажного особняка на московской улице. И несколько дней ее раздражала мысль о том, что ей придется жить в этой хижине. Но постепенно раздражение прошло, сменившись сначала удивлением, а затем и уважением. Особняк Кирилла оказался настоящим домом, уютным и спокойным местом, стены которого надежно ограждали обитателей от суеты и непредсказуемости внешнего мира. Если Пэт возвращалась в него взвинченной, чем-то недовольной, то уже через пять-десять минут она успокаивалась, если ей становилось тоскливо, то достаточно было пройтись по скрипящим половицам второго этажа, провести рукой по деревянным панелям или перилам лестницы, чтобы вернуть себе присутствие духа. Дом принял девушку, а Пэт приняла его и давно забыла о том, что хотела напылить на стены наноэкраны и расширить окна.
– Как дела в Университете?
– Нормально.
– Подружилась с кем-нибудь?
– Познакомилась.
– Нельзя прожить жизнь, имея лишь знакомых и приятелей.
– Ты, как всегда, прав.
Грязнов замолчал. Пэт взяла тост и намазала на него абрикосовый джем. Собирающий грязные тарелки Олово наградил девушку укоризненным взглядом.
– Ты сказала это с иронией, – после паузы произнес Грязнов.
– Ты ошибся.
– Кажется, тебя что-то беспокоит. У тебя портится настроение…
– Ты ошибся.
– Пэт?
Девушка помолчала. Ей не нравилось, что Кирилл легко, как книгу, читал ее состояние. Он видел все: когда ей весело и когда тоскливо, когда поглощена раздумьями и когда мается со скуки, не зная, чем заняться. Он видел и вел себя соответствующе. Этим Грязнов напоминал Пэт Деда. Чем и раздражал: ведь Дедом он не был.
Деда уже нет.
– Расскажи, что случилось, – попросил Кирилл. – Пожалуйста.
Поняла: не отстанет. И нехотя буркнула:
– Ко мне снова приставали свамперы.
– Как вы расстались?
– Карбид сказал, что в следующий раз будет считать меня врагом.
– Карбид их вожак? – уточнил антиквар.
– Да.
Он произнес эти слова при свидетелях?
– Да.
– В этом случае к ним следует отнестись серьезно. У байкеров принято отвечать за свои слова.
– Я его не боюсь.
– Об этом и речи быть не может. – Грязнов выставил перед собой ладони. – Если я превращу тебя в трусливую курицу, Железный Ром найдет меня на том свете и, пожалуй, загрызет.
Кирилл не в первый раз упоминал имя Деда в таком полушутливом тоне, и Пэт давно перестало это коробить. Тем более Фадеев сам сказал внучке, что Грязнов его старый друг.
– Ты можешь мне помочь?
– Если ты попросишь.
Он ответил не высокомерно и без ехидства. Но посмотрел на девушку очень внимательно. И всем своим видом давал понять, что ломать гордость не надо, не тот случай. Они друзья, а в том, чтобы попросить об одолжении друга, нет ничего зазорного.
Но Пэт только училась дружить.
– Что ты можешь?
– В принципе – все.
– Вот как?
– Вот так.
Олово, бесшумно появившийся за спиной хозяина, поставил перед ним бокал с водой. Кирилл вытащил из кармана старомодную позолоченную коробочку, высыпал на ладонь несколько таблеток, положил их в рот и запил водой. Пэт знала, что Грязнова часто мучают головные боли, но к врачам он не обращался, современные препараты не использовал, предпочитая глотать пилюли, приготовленные жившим по соседству аптекарем.
На несколько секунд Кирилл закрыл глаза, а когда вновь распахнул их, Пэт сразу же спросила:
– И ты убьешь их? Если я попрошу?
– Безусловно. – Он медленно допил воду. Усмехнулся. – Лучше я сделаю это сейчас, не дожидаясь, пока они причинят тебе какой-нибудь вред и мне придется уничтожить их, пылая праведным гневом. – Грязнов помолчал. – Но есть нюансы. Существует вероятность, что мы не уничтожим всех байкеров. Или их родственники пожелают отомстить. Но ты не стесняйся. Если скажешь, я сотру с улицы всю банду.
Только сейчас девушка поняла, что Кирилл говорит абсолютно серьезно. Не испугалась – ей уже доводилось видеть кровь. Но поняла, чего не хватало Деду и почему он хотел сделать скромного антиквара Грязнова своим компаньоном: жестокость. Не жесткость, не злость, а спокойная, хладнокровная, обдуманная жестокость. Роман Фадеев не был слабаком, он легко переступал через друзей и врагов, убивая их одним из самых сильных орудий – деньгами, но когда его миллионы перестали что-либо значить, когда он столкнулся с людьми, которых нельзя купить, Железный Ром потерялся. А скромному антиквару, судя по всему, было безразлично, чем убивать: деньгами или клинком.
– Перебить целый вагон трудно… – начала девушка и осеклась: на губах Олово, явившегося за бокалом, промелькнула тень улыбки.
– Я должен заботиться о тебе, – мягко напомнил Грязнов.
– Такая помощь мне не нужна.
– Какая нужна?
– Я хочу справиться сама.
– Прекрасный ответ, дочь.
– Не называй меня так.
– Извини, не могу. Мы должны играть.
– Мы договаривались, что ты будешь называтьменятак только на людях.
Грязнов кивнул:
– Ты права. Извини. Я привык.
– Не надо привыкать.
Кирилл потер лоб:
– Вернемся к нашим делам. Что в твоем понимании означает «справиться сама»?
Пэт повертела в руках салфетку.
– Они видят во мне только симпатичную метелку, богатую, но метелку. Большинство байкеров – мужики, их подруги… просто подруги.