Неуловимый след, который оставлял за собой молодой летчик.
— Николай Крючков, резервный пилот, рейс 2914. Сотрудница авиакомпании посмотрела на Мишеньку с интересом: красавчик, да и сложен неплохо, да еще и сверхзвуковик — мечта любой девушки на выданье. Ослепительно улыбнулась, продемонстрировав, как умеют двигаться пухленькие — совсем чуть-чуть подправленные пластиками — губы. И порадовалась про себя, что не поленилась и утром нанесла макияж от «а» до «я», не ограничилась помадой и пудрой.
— Наверное, не часто бываете дома?
И поправила упавший на лицо светлый локон.
— Как раз наоборот — слишком часто, — улыбнулся Мишенька. — Пилоты не любят болеть, и работы у резервистов немного.
— А когда в основной отряд?
— Годика через два. Без опыта на постоянные рейсы берут редко.
Девушка с удовольствием бы поболтала с летчиком подольше, но к стойке подошли пассажиры с каким-то сверхважным и сверхсрочным вопросом, а потому пришлось завершать приятную беседу.
— Пожалуйста, поверните голову.
— С удовольствием.
Сканер считал информацию, и по монитору побежали слова сообщения:
«Проверка подлинности — 100%. Николай Александрович Крючков. Московский отряд летчиков. Резерв. Личный номер…»
«Балалайка» у Щеглова стояла настоящая, иначе и быть не могло, ведь чипы пилотам выдавала СБА. В «Пирамидоме» визировали все изменения в статусе служащих авиационных компаний и осуществляли проверку подлинности. Так что единственное, что сделали машинисты Мертвого, — добавили в собственную базу данных новую запись.
Курс управления сверхзвуковым самолетом Мишенька прошел еще в Университете — он входил в стандартную программу подготовки офицера СБА, и за те несколько часов, что у него были до отлета, Щеглов успел позаниматься на тренажере, освежить в памяти старые знания и ознакомиться с произошедшими изменениями. Разумеется, Мишеньку трудно было назвать полноценным летчиком, но поработать вторым пилотом он мог без проблем. К тому же по специальному, надежно защищенному каналу СБА, невидимому для авиационных служб, Щеглова страховал настоящий летчик из Московского отряда, готовый в любой момент подсказать правильный ответ на любой вопрос.
— Кстати, вы не знаете, что случилось с основным пилотом? — поинтересовался Щеглов после того, как девушка решила проблемы пассажиров.
И удостоился еще одной лучезарной улыбки. «Он не ушел!! Он хочет поболтать!»
— С основным все в порядке. Второй отравился.
— Опять второй, — посетовал Мишенька.
— Ничего страшного, Николай, уверена, скоро вы станете капитаном. — Девушка чуть подалась вперед и взмахнула длинными ресницами. — Я работаю каждый день. Моя смена с восьми до шестнадцати.
— Наверное, достают пассажиры?
— Не то слово…
Она отчаянно пыталась закрепить успех и превратить мимолетную встречу во что-нибудь более перспективное.
А он отчаянно пытался понять, кто за ним следит. И, флиртуя с симпатичной девчонкой, периодически бросал взгляды на зеркальную витрину за ее спиной, прощупывая находящихся в зале людей.
Кто?
Знакомый? Невозможно: пластики СБА изменили его внешность так, что Мишенька сам себя не узнавал. Кауфман послал группу прикрытия? Зачем? Операция засекречена, и тайна хранит посланца Мертвого лучше, чем рота тяжеловооруженных безов. Предательство? Нет. О предстоящем путешествии в Эдинбург знали всего пятеро: кроме Кауфмана и Слоновски два техника да пилот на подстраховке. Троих последних Щеглов лично проверил и перепроверил сто раз — он курировал контрразведку московского филиала СБА — и был в них полностью уверен.
И все-таки чувствовал, чутьем профессионального дознавателя чувствовал, что кто-то за ним смотрит. Или смотрел. Скорее именно так: смотрел. Но взгляд незнакомца, тяжелый, оглушительно тяжелый, как вцепился в Мишеньку, так и не отпускал. Хватка слабела, конечно, но очень и очень медленно, нехотя и не уходила просто так, в никуда, а оставляла после себя неприятную, покалывающую боль в висках. «Таким взглядом только стены сносить!»
А девушка продолжала болтать. Она уже перешла на «ты» и теперь завершала какую-то смешную историю из портовой жизни:
— И представь себе, Николай, сюда выходит сам директор Шарика! Обалдеть, да?
— Да.
Поняв, что человек, бросивший тяжелый взгляд, давно ушел, Мишенька попытался перебрать встреченных в зале людей. Тех, кто запомнился. Таксист, носатый, черноглазый («слегка заикается…»), две симпатичные веснушчатые двойняшки с тяжелыми рюкзаками («очень неплохие ножки…»), расплывшаяся тетка в хиджабе, за которой следовал выводок детишек («огромные миндалевидные глаза…»), плешивый капер в дорогом костюме, бородавка на левой щеке («почему он ее не свел?»), калека с палкой… Калека, с которым он столкнулся незадолго до того, как подошел к стойке… Его лицо почему-то не хотело всплывать перед внутренним взором Мишеньки. Не хотело, и все.
— «Не твой ли взгляд на меня давит?»
— Николай, когда ты планируешь вернуться в Москву?
— Предсказать сложно, но я не думаю, что задержусь больше чем на два дня.
«Надо будет просмотреть запись в „балалайке“.
где-то в сети
история не знает крепостей, которые не удалось бы взять
После общения с Моратти работорговцы решили не задерживаться в Цюрихе и разъехались к местам постоянного проживания. Некоторые из них отправились в Анклавы, вернувшись к обличью добропорядочных бизнесменов: кто-то переместился на виллу, кто-то на океанскую яхту. У каждого из них была вторая, законопослушная жизнь, которой они дорожили не меньше, чем первой, основной. Каждый из них был видным членом общества, выходил в свет, поддерживал благотворительные фонды и не состоял на учете ни в одной спецслужбе мира. Во всяком случае, как подозреваемый в причастности к деятельности Ассоциации.
А посему следующая встреча лидеров Ассоциации, которая состоялась через несколько дней после переговоров с президентом СБА, кардинально отличалась от предыдущей. Совещание шло через сеть, над обеспечением его безопасности работало несколько десятков классных машинистов, и потому работорговцы могли говорить почти свободно. Вот только ответы приходили с двухсекундной задержкой, но к этой мелочи лидеры Ассоциации давно привыкли.
— Надеюсь, детали московского проекта уже разработаны?
— Разумеется, господа, как и было обещано.
Предложение Моратти работорговцы приняли в тот самый день, когда оно было высказано. Приняли практически единогласно, при одном воздержавшемся: идея сделать должником Ассоциации самого президента СБА понравилась лидерам. Дольше всех колебался скептик, за что его в конечном итоге назначили менеджером проекта, и теперь ему предстояло отчитываться о проделанной работе.
— Разработаны… А ведь вы говорили, что времени для реализации проекта недостаточно, — напомнила женщина.
— Могу повторить, — буркнул скептик. — Никогда ранее мы не готовили столь сложную операцию в такие сжатые сроки.
— Какова вероятность успеха? — вклинился в разговор весельчак.
— Восемьдесят процентов.
— Так высоко?
— Вы сомневаетесь в моем профессионализме? — поморщился скептик.
В целях безопасности собеседники использовали только голосовую связь, без видео, но они слишком хорошознали друг друга, чтобы понять, какую именно гримасу выдал менеджер проекта.
— Никто в тебе не сомневается, — произнес рассудительный. — И давайте, в конце концов, перестанем прыгать с пятого на десятое. Рассказывай по порядку.
— ОК, — согласился скептик. — Итак, первая проблема — недостаток времени. С ней мы более или менее справились, но это нам стоило невысокой вероятности успеха
операции, поскольку был выбран максимально простой в реализации план.
— Придется рискнуть, — буркнул пятый участник совещания, самый молчаливый из всех лидеров Ассоциации.