Да, мы с моим напарником несколько раз подбрасывали улики подозреваемым, но мы точно знали, что эти подозреваемые виновны, а улик не хватало. Любой судья с прокурором свернули бы такие дела. А так мы ловили преступников, а их сажали. Им тюрьма, а нам — награды. По сравнению с тем, чем здесь занимаются другие полицейские, это мелко и безобидно.
Наркоторговля, сутенёрство, продажа оружия, убийства, рэкет — вот лишь небольшой список дел, которыми промышляют местные копы. Те убитые скорее всего оказались замешаны в одном из таких дел, поэтому, вполне вероятно, это могли быть простые криминальные разборки. Но, прибыв на место преступления, мы сразу поменяли своё мнение. Это жестокое убийство. Не имеющее ничего общего с убийствами коллег по преступному бизнесу.
Вы хотите сказать, что все остальные полицейские Бостона замешаны в криминале?
Не все, конечно, но большинство. В Бостоне нет так называемых супергероев. Нас некому защищать, нам не так повезло, как вам. Ничего необычного. Вас, как я понимаю, недавно перевели из Вашингтона Ди-Си? Вы ещё не успели проникнуться всей прелестью жизни в Новой Англии, а может, вы уже работаете на преступный мир. Тут время остановилось. Когда все другие города Соединенных Штатов Америки строились и развивались, Бостон застрял где-то в пятидесятых годах. Все пороки того общества налицо: коррупция, мафия, многочисленные криминальные группировки. Полицейские в большинстве своём кому-то подчиняются и работают на определённых преступных боссов. Я не знаю, наверное, я дам один шанс из тысячи, что вы продолжаете верить в справедливость.
Я думаю, моя жизнь вас не касается.
Вы правы. Мы здесь, чтобы узнать историю моей жизни.
Первое февраля, переулок… что там произошло?
Как уже говорил, мы прибыли на место так быстро, как возможно. Шёл проливной дождь, который по своему обыкновению любил уничтожать и так скудные улики на местах преступлений. Как только мы покинули машину, на нас сразу же набросились журналисты. Они тыкали в нас микрофонами на длинных палках, фотографировали, толкались, кололи друг друга спицами многочисленных зонтов, пытаясь что-то уловить по выражениям наших каменных лиц.
Погода в феврале и так нас не баловала: ночью заморозки, а днём нещадно поливал промозглый, пробирающий до костей дождь. Меньше всего в такой день хотелось выходить из дома, а уж тем более для того, чтобы расследовать убийство. Но это убийство собрало всех: и полицейских, и медиков, и журналистов, и простых прохожих, забывших о своих делах и с интересом пытающихся узнать, что же стряслось. Новость об убитых полицейских распространялась в толпе, словно вирус, а журналисты лишь подогревали ажиотаж. Убийство полицейских, таким способом, даже по меркам этого города, дело из ряда вон выходящие. Как быстро они пронюхали о деталях. Поганые гиены, поедающие гнилую плоть — где беда, там и они.
Офицер Джеймс не успел расставить оцепление и метался туда-сюда, разматывая чёрно-жёлтую ленту. Он простой работяга, и я знал его ещё стажёром, пришедшим в полицейский департамент с широко открытыми, а как оказалось позже, закрытыми глазами. Он был наивен и чист, веря в Закон и Справедливость. А имея такое трудолюбие, как у Джеймса, вам прямая дорога в полицию. В полицию любого другого города, но не Бостона. Тут не ценятся такие качества. Тут нужна хитрость и находчивость. Нужно постоянно лавировать на грани закона, чтобы не стать жертвой преступников или собственной глупости. Что и случилось с офицером Джеймсом. Он арестовал одного из итальянских донов за превышение скорости. Конечно, начальство, которое само работало на нацистов, не простило ему такой оплошности. Джеймс должен быть ещё благодарен, что не лежит с бетонными башмаками на дне океана, или не превратился в колбасу в мясорубке одного из итальянских мясокомбинатов, а разматывает чёрно-жёлтую ленту перед нами. Ему её разматывать до самой старости, но офицер Джеймс и эту работу делал с усердием и трудолюбием, надеясь, что ветер поменяется и понесёт корабль его судьбы в нужную сторону. Другие полицейские, одетые в дождевики, теснили толпу зевак и журналистов.
К нам подбежала совсем молоденькая девушка с огненно-рыжей копной волос, в деловом костюме и бейджиком «Новости Бостона» на груди. Я узнал её — Бекка Смит. Она представляла главный телевизионный канал Бостона. Её оператор находился рядом с ней и тут же, словно профессиональный снайпер, навёл объектив дорогой камеры на моё лицо. Её помощник в чёрном строгом пальто держал над её головой большой зонт; от повышенной влажности рыжие волосы Бекки, и без того кудрявые, завивались ещё сильнее и едва умещались даже под такого размера зонтом.