В городе, где пространство ценится слишком дорого, домов того времени осталось намного меньше. В Лондоне не сохранилось ни одного дома, целиком принадлежащего той эпохе. Особняк в одном веке, в следующем веке он становился магазином, а затем просто жилым домом, пока его в конце концов не разрушали пожар, бомбы или команда подрывников. Если же он сумел избежать всех этих опасностей и время вернуло ему былую «важность», им можно полюбоваться за небольшую плату.
При Елизавете население Лондона меньше чем за полстолетия увеличилось в два раза. За время ее правления Лондон превратился из старого города-крепости в оплот королевы и коммерческий и гражданский центр. Однако внутри городских стен по-прежнему были небольшие открытые пространства с садами, деревьями, внутренними дворами и конюшнями. Эти неровные серповидные участки, окруженные стенами, тянулись от Тауэра на востоке до грязной Флитривер на западе. Лодки энергично курсировали вверх и вниз по реке, так как в то время существовал только один каменный мост, соединявший восточную и западную части города. Кроме Лондонского моста было еще девятнадцать арочных мостов, — но когда вода поднималась высоко, ни одна лодка не могла проплыть под ними, — а также разводной мост и шлюз на юге реки, над которым выставляли насаженные на пики головы казненных преступников.
Сити с его мэром, гражданами и милицией в сущности был государством в государстве. Ни Елизавета, ни аристократия не имели здесь никакой власти, хотя они частенько занимали деньги у его граждан. Даже сегодня королева не может войти в Сити без разрешения лорд-мэра. После Войны Алой и Белой розы[35] Сити с облегчением приветствовал первого представителя династии Тюдоров. Он помогал Марии Кровавой во время бунта Уайатта и поддерживал Елизавету. Лондонский Сити и Тюдоры на самом деле хорошо ладили.
В Сити находились рынки Вест- и Ист-Чипа, Поултри, Ньюгейт-стрит, Корнхилл, Лиденхолл и Грейсчерч-стрит и в его северной части размещался промышленный квартал. Между Ист- и Вест-Чипом располагались дома знати и торговцев. Правда, еще до правления Елизаветы дворянство стало переезжать из средневекового города, оставляя его торговцам и промышленникам, и строило новые особняки возле королевского двора и Вестминстера и на окружавших его полях. Лондон простирался на узкой полосе вдоль реки от Шедвелла на востоке до Вестминстерского аббатства на западе. Он разрастался и на север, выходя за стены Сити на те земли, что когда-то были монастырскими, и на юг, параллельно реке. Челси, Баттерси и Бромптон были тогда окружены пашнями, деревушками, так же, как и Мериле-бон, Паддингтон, Ислингтон и Хокстон.
Сэр Томас Грешем предпочел построить свой новый дом внутри стен Сити, в Бишопсгейте, где однажды вечером в 1579 году с ним на кухне случился удар, и вскоре после этого он умер. Граф Лейстер возвел свой городской дом возле Уайтхолла, на Лейстерских полях, а Уильям Сесил выбрал место возле реки на северной стороне Стрэнда. Там он построил «прекрасный кирпичный дом, пропорционально увенчанный башенками, внутри его украшали любопытные и редкие устройства». Оба дома были очень похожи по планировке на загородные усадьбы того времени, только меньшего размера.
Однако жилище среднего лондонца было совсем другим — оно подчинялось простому плану, который сохранился еще со Средневековья. Перед домом был узкий палисадник, комнаты на каждом этаже выходили на улицу и во двор или в сад, находившийся позади дома. Эти постройки не слишком отличались от многих современных лондонских домов. В большинстве таких домов на первом этаже располагались погреб, лавка и кухня, затем шли еще два или три этажа и чердак. Многие дома были ужасно переполнены, там было темно, полно блох и крыс. В узких переулках между домами ночью прятались бродяги и воры, а днем, среди кухонных отбросов и экскрементов, играли дети.
Из-за нехватки пространства для строительства новым домам тоже приходилось следовать этой модели. Зажиточные торговцы среднего класса — в отличие от крупных магнатов — строили жилища, внешне ничем не отличавшиеся от этих узких домов. Снаружи такой дом можно было принять за два или три дома, хотя на самом деле он был один, несмотря на наличие двух или трех фронтонов и передних дверей. Похожие на «двойню» или «тройню» дома внутри были просторными, а позади них хозяева разбивали прекрасные сады. Трудно сказать, чем объяснялась приверженность такому плану строительства: то ли отсутствием воображения, то ли тайным нежеланием выделяться, то ли практичным опасением показаться слишком богатым.
Прекрасным образцом здания такого типа, относящегося к елизаветинской эпохе, является жилой дом Шерар Мэншн в Шрусбери. Снаружи он выглядит как три. В нем три этажа и все три яруса заканчиваются фронтонами, а верхние этажи нависают над улицей — чем выше, тем дальше, тогда как мелкие эркеры еще больше выдвигают их вперед. В подобных домах с выступающими этажами верхняя комната всегда самая большая и, как правило, ее отводят под гостиную. В целом дом построен в готическом стиле, но консоли, которые поддерживают — хотя на самом деле это только видимость — выдвигающиеся этажи, выполнены в ренессансной манере. Так что в Шрусбери можно увидеть настоящие елизаветинские дома.
Тюдоры установили законы и навели порядок на границе Уэльса, что принесло Шрусбери и окружающим его районам процветание. Местные жители торговали шерстью и льном с Уэльсом и, благодаря тому, что река Северн была судоходной на протяжении сорока миль, они также вели множество дел с Глостером и Бристолем. В разбогатевшем Шрусбери было построено прекрасное здание для торговцев мануфактурными товарами, каменное здание рынка и большое количество деревянно-кирпичных домов. Они могут рассказать нам намного больше о том, каким был город времен Елизаветы, чем великий и могущественный Лондон.
* * *Вид загородных домов, независимо от их величины и важности, значительно изменился за эти полвека. Большой холл — отличительная черта Средневековья и стиля «Тюдор» — утратил свое значение как главной столовой и гостиной. Теперь его иногда обшивали панелями, и он превращался в парадный холл, из которого на верхние этажи вела большая лестница с резной балюстрадой и колоннами, часто выкрашенная в какой-нибудь цвет. Здесь, на верхнем этаже, находилась длинная галерея, которая стала главным пространством дома. Освещенная, как правило, только с одной стороны, она стала характерной чертой елизаветинских домов второй половины XVI столетия. Генрих VIII построил галерею с одиннадцатью окнами вдоль восточной стены во дворце Хэмптон Корт. В окна было вставлено стекло, расписанное геральдическими символами, а сверху шли лепной бордюр и расписной и золоченый карниз, который соединялся с богатым рельефным потолком, украшенным «1256 блестящими золотыми шариками и позолоченными листьями»(21). Возможно, что именно здесь Генрих — одетый во все желтое с белым пером в головном уборе — отплясывал на следующий день после смерти Екатерины Арагонской[36]. По его словам, он надел желтое в знак траура — и, танцуя, держал на руках рыжеволосую девчонку, Елизавету, а та хохотала от удовольствия.
В любом случае, во время правления Генриха галереи еще не были распространены, и венецианский посол при его дворе счел их заслуживающим внимания новшеством, поэтому и описал в официальном донесении правителям Синьории, а венецианцы были очень внимательны к деталям. «Галерея, — сообщал он, — представляет собой длинный портик или коридор без комнат, с окнами на каждой стороне, выходящими на сады или реку, ее потолки чудесно украшены камнем и золотом; и на внутренней обшивке резного дерева изображены тысячи прекрасных фигур». Под фигурами здесь понимается не человеческий облик, а различные узоры.