– Бей эту сволочь!
Какой-то пьяный прапорщик, проходя мимо, стал осуждать его распоряжения, и Адрианов, вероятно, позабыв о своих принципах, съездил его по физиономии.
На следующий день, 29 мая, погромщики снова вышли на улицы, но увидев там полицию и воинские части, стушевались и стали обороняться. На улицах развернулись настоящие бои, хотя пускать в ход оружие войскам и солдатам было всё-таки запрещено. Впрочем, в одном месте офицер воинской части отдал приказ стрелять в толпу, в результате сражений в городе в этот день четверо было убито и ранено 28 человек.
Юсупов явно «протрезвел», радостных выражений на лицах погромщиков он больше не увидел и отдал приказ объявить Москву… на осадном положении:
– Надо прекратить это безобразие.
Брянский, проконсультировавшись с законом, обнаружил, что на осадном положении бывают только крепости, окружённые неприятелем, но сделать уже ничего не мог. С 8 часов вечера и до 6 часов утра москвичам было запрещено выходить на улицу. В подготовленных для расклеивания по городу объявлениях Брянскому удалось «растянуть» положения закона об осадном положении и приравнять Юсупова к командующему армией, а московский военный округ – к театру военных действий. Ничего поделать было нельзя: опереточному генерал-губернатору – опереточные полномочия. Впрочем, в последний момент его удалось уговорить и от осадного, и от военного положения, поскольку в его распоряжении чрезвычайных мер по наведению в городе порядка и так было предостаточно.
К вечеру 29 мая положение в Москве было нормализовано. Погром 27—28 мая обошёлся русскому государству в 200 миллионов рублей. Петербург был вынужден реагировать на эти события, и естественно, первым «загремел под фанфары» опереточный генерал-губернатор князь Юсупов. К сожалению, Джунковскому удалось «под сурдинку» удалить с поста московского градоначальника Александра Александровича Адрианова. Адрианову предложили подать формальное прошение об отставке, хотя, как явствовало из письма Маклакова, Николай II уже подписал указ о его устранении с поста московского градоначальника. Когда уволенный с должности Адрианов появился в Петербурге, Джунковский поспешил нанести ему визит вежливости и в беседе лицемерно утверждал, что всячески пытался уговорить Маклакова оставить Александра Александровича на прежнем месте.
Преемником Адрианова был назначен генерал-майор Е.К.Климович, который ранее руководил Московским охранным отделением. До его приезда обязанности градоначальника исполнял престарелый генерал Золотарёв. Придя в присутствие, он обнаружил на своём столе гору накопившихся бумаг. Чтобы просмотреть их все и подписать, потребовались бы недели. Генерал нашёл остроумный способ решить проблему: он попросил всех делопроизводителей дать ему честное слово и перекреститься на икону, что ничего преступного в бумагах нет, а потом целый день, не читая, их подписывал.
Климович, по характеристике Брянского, оказался хорошим градоначальником, но и он не угодил чем-то Петрограду, и скоро в Москву приехал с ревизией сенатор Гарин. Ревизия ничего предосудительного в действиях Евгения Константиновича не нашла, но Гарину он чем-то мешал, и вокруг градоначальника стали сгущаться тучи. Городской глава Челноков буквально начал травлю Климовича и засыпал Петроград доносами на него, которые при проверке оказывались клеветой и злостными наветами. Когда товарищем министра внутренних дел стал генерал Курлов, Климович попросился в отставку и уехал с понижением в Керчь. Керченцы долго помнили добрые дела своего градоначальника и сильно сожалели, когда Евгения Константиновича перевели в Ростов-на-Дону. Потом, с уходом Маклакова и назначением на его место Щербатова, в петербургских верхах началась такая чехарда, что даже недовольные Маклаковым губернаторы вспоминали о нём с уважением: при Маклакове они хотя бы знали, что он от них требовал, в то время как новый министр и сам, вероятно, не знал, что делает.
В Московской губернии положение по сравнению с Москвой было более спокойное – не в последнюю очередь благодаря своевременным действиям губернатора Н.Л.Муравьёва. Губернатор, по сравнению с Адриановым, обладал большей свободой, поскольку Юсупов в уездные дела не вникал.
В ночь с 28 на 29 мая на станции Александровской ж. д. Немчиновский Пост, где располагался крупный немецкий посёлок, «патриоты» из соседней деревни начали погром. Для локализации беспорядков Муравьёв направил туда 665-ю ополченскую дружину во главе с её командиром полковником Хатыбаевым. Хатыбаев порядок быстро восстановил, но, как пишет Брянский, нашёл картину погрома настолько отвратительной, а рожи погромщиков настолько наглыми, что решил без наказания этого дела так не оставить.