Очевидно, новые и старые статуи не могли существовать одновременно. Таким образом, следовало убрать божественные изображения предыдущего года. Со статуи Сокара снимали оболочку, обновляли повязку и покрывали ее минеральными веществами согласно заупокойному ритуалу. Вынос погребаемой статуи совершался четырьмя жрецами в образе «сыновей Хора». «Тело» переносили в другую часовню — заупокойную мастерскую — перед тем, как отправить для окончательного захоронения в специальный некрополь. В тот же день осуществлялись примерно те же обряды и со статуей Хентиаментиу, и с реликвией предыдущего года.{967} Исида, Мут и Нефтида{968} выносили их из часовни, где они хранились в течение года; изображения окуривали благовониями, снова забинтовывали, опять-таки согласно заупокойным обрядам.{969} Затем их по отдельности помещали в миниатюрную часовню из сикомора, в которой их предстояло окончательно захоронить. Похороны трех изображений проходили 30-го числа того же месяца. Сокару нужно было ждать до похорон семь дней; эта задержка фиксировалась в ритуале: «Что до каждого из тех семи дней, которые бог проводит после праздника своих похорон до того, как быть преданным земле, начиная с 24-го хояка до последнего дня, в то время как этот бог покоится на ветвях сикомора у врат верхнего Бусириса, он останется на эти семь дней{970} в лоне своей матери Нут, когда он был зачат в ней; один день — это один месяц, а ветви сикомора (предназначены, чтобы изображать) Нут».{971}
В ходе этих разнообразных церемоний специальный жрец в соответствии с тем или иным эпизодом читал или распевал священные тексты. Среди этих чтений самыми важными, по-видимому, были жалобы Исиды и Нефтиды. Судя по всему, их распевали постоянно с 22-го до 26-го числа хояка, то есть в тот критический момент, когда новые статуи переживали свое «рождение», а старые должны были «умереть». Жалобы знаменовали одновременно скорбь, которую выражали обе богини, и их энергичный призыв к возрождению жизни.
Погребение каждого из божественных изображений прошедшего года проходило 30-го хояка глубокой ночью в том месте, которое считалось погребением Осириса. Теоретически его местоположение должно было храниться в строгой тайне. Участники обряда изображали поиски и делали вид, будто забыли место — до следующего года. «Ее (статуэтку) спускают в крипту, которая находится под персеями. Входить через западную дверь, выходить через восточную дверь. Искать эту крипту, как будто она неизвестна, и не узнавать ее, покуда не придет определенный момент».{972} В Бусирисе эти похороны сопровождались другой важной церемонией — воздвижением божественного столба «джед», который символизировал воскрешение бога: «Это день погребения Осириса… в его гробнице под персеями, потому что в этот день были собраны божественные реликвии Осириса после погребения Осириса: воздвигнуть божественный столп-джед».{973} Смерть бога и изготовление моделей во всех провинциях, где хранились реликвии, вызывали немалую сумятицу: боги-жрецы были обязаны выполнять весьма многочисленные обязанности.
Тексты, которые мы только что рассмотрели, отражают лишь один специфический аспект изготовления моделей и их применения. Статуэтки, изготавливавшиеся в так называемых «Домах жизни», также заслуживают внимания. Помещения, отведенные под это учреждение, находились внутри храмовой ограды или непосредственно вблизи нее и имели, судя по всему, двойное назначение. Прежде всего там составлялись, переписывались и хранились литургические тексты, ритуалы, учебники теологии и астрономии, не говоря уже о книгах по магии или заупокойным ритуалам и представлениям о загробном мире. Совокупность священных текстов носила обозначение «души (ба) Ра», и служители Дома жизни считались «служителями Ра». Кроме того, Дом жизни мыслился как модель Вселенной, в которой Шу и Тефнут (по крайней мере, в ритуалах, которым мы уделим внимание){974} были заняты изготовлением статуэтки Осириса, называемой «Жизнью».