За годы службы в протоколе не помню, чтобы на международных мероприятиях выказывалось какое бы то ни было пренебрежение к личности Горбачева или Ельцина. Я видел это собственными глазами. Я участвовал в подготовке их зарубежных визитов, общался с чиновниками средней руки. Только однажды, когда в январе 1992 года я готовил первый визит Ельцина, они вдруг стали не так со мной разговаривать. Я только спросил: «Вы что, ребята, у нас ракет меньше стало? Россия — полномочная правопреемница СССР, и весь мир об этом знает». Недоразумение очень скоро разрешилось.
Ельцину обычно вспоминают несостоявшийся визит в Исландию в 1997 году и дирижирование оркестром в августе 1994-го в Германии. Об этом столько уже написано, я комментировать не буду. Скажу лишь одно: когда в Германии эта нештатная ситуация случилась, я рванулся президента остановить. И его охрана также среагировала. Но все остальные члены нашей делегации в это время аплодировали и показывали большой палец. Это его, конечно, раззадорило. Борис Николаевич — человек эмоциональный, а тут со всех сторон доносились приветствия. Я считаю, что нельзя постоянно подыгрывать государственному деятелю. Нужно честно говорить, что не так. И еще уметь хранить молчание. Если уж ты оказался рядом, ответственность лежит и на тебе тоже. Кстати, впоследствии оказалось, что некоторые из тех, кто поднимал большой палец, вовсе не одобряли поступка своего президента.
Я никогда не пытался никому польстить. Так было и когда я работал с Раисой Максимовной. Она говорила: давайте сделаем так. Я: нельзя. Она: ну вот, начинается. Все говорят — можно, а вы — нельзя.
Однако не стоит забывать, что начиная с 1996 года Ельцин был серьезно болен и часто неважно себя чувствовал. Был случай в Ташкенте, когда во время торжественной церемонии у него сильно закружилась голова. Хорошо, охрана подоспела. Но подобное бывало и со многими другими видными политиками. Маргарет Тэтчер однажды во время выступления чуть не потеряла сознание. Джордж Буш-старший в Японии во время приема упал головой в тарелку. У них тоже явно были какие-то сосудистые проблемы.
Франсуа Миттеран долгие годы тяжело болел. Когда мы готовились принимать у себя весь мир по случаю 50-летия Великой Победы, французские протоколисты честно нас предупредили, что их президент плох. Мы их успокоили: не волнуйтесь, надо будет — на руках будем носить. Тогда в Москву съехались делегации из 67 стран.
Во время торжественного приема во Дворце съездов, поскольку было слишком много желающих, для выступлений был установлен регламент пять — семь минут. Миттеран говорил 37 минут. Зал не шелохнулся, только протокольная служба поначалу дернулась, и даже Борис Николаевич, который тоже любит время держать, бровью не повел. Потом, когда вскоре по возвращении домой Франсуа Миттеран скончался, мы поняли, что он воспользовался моментом и попрощался со всеми.
Французские протоколисты всегда были очень жесткими, с ними трудно было договариваться. Но после визита Миттерана, когда мы сделали все, что в человеческих силах, чтобы обеспечить ему максимальный комфорт, когда мы делали для него максимально короткие проходы, в любую минуту находили стул, кресло, обеспечивали врачебную помощь, они очень высоко оценили нашу работу и по сегодняшний день относятся к нам с искренней признательностью.
Визиты готовятся порой не месяцы, а годы. Для того чтобы выйти на решение советско-китайских вопросов, связанных с пограничным урегулированием, состоялось 22 встречи на различных уровнях. Шаг за шагом, терпеливо переговорщики шли к тому, чтобы наконец появилось решение, устраивающее обе стороны. Вначале все насущные вопросы суммируются и начинается их проработка на уровне начальников региональных отделов, затем подключаются заместители министра иностранных дел и только потом встречаются министры.
В каждом конкретном случае нужно смотреть, по какому пути идти: по пути выявления общих интересов или разрешения разногласий. При этом стороны обязательно обмениваются мнениями относительно всех важнейших международных проблем.