Десятого июня Александру Львовну вызвали на заседание Президиума ВЦИК. Трамваи тогда в Москве не ходили, и она поехала в Кремль на велосипеде, прихватив с собой портфель с нужными бумагами. «Дело о Ясной Поляне… шло четырнадцатым… Все решается с молниеносной быстротой, на каждое дело тратится не более трех-четырех минут. Проект декрета излагается сжато и толково». Все разыгрывается как по нотам: приводятся основные пункты декрета, утверждаются членами президиума, Александра Львовна назначается хранительницей Ясной Поляны. «Наступила новая эра», — заключила она. Проект, разработанный младшей доче
рью писателя, оказался настолько жизненным, что почти без изменений лег в основу декрета ВЦИК
Официозная история о том, как создавался декрет, оказалась слишком выхолощенной и впоследствии превратилась в один из вульгарно-социологических мифов. В ней не нашлось места ни противоречивым коллизиям вокруг усадьбы, ни усилиям младшей дочери Толстого, ни самой атмосфере тех далеких парадоксальных лет. Миф всегда тотален. Легенда о создании музея была предельно проста и, казалось, заучена раз и навсегда. Из поколения в поколение ее твердили наизусть, иногда, правда, расцвечивая новыми фантомами. Иные, продираясь сквозь мифы, пытались расширить пространство реальной истории. Но что бы при этом ни открывалось, говорить можно было лишь в пределах легенды. Вспомним схему, сформировавшуюся в недрах яснополянской, «музейной» историографии: после смерти Толстого и обращения вдовы писателя к монарху реакционное царское правительство отказалось взять усадьбу в государственную собственность. Имению грозила неминуемая гибель, но в 1917-м пришло спасение, а в 1921-м, с появлением знаменитого декрета, окончательно все уладилось. Материалы, связанные с Александрой Львовной, хранимые когда-то за семью печатями, «расчищают» эту легенду и демифологизируют историю рождения музея.