Особенно яркая вспышка бандитизма в Москве пришлась на 1922 год. После окончания Гражданской войны этим промыслом занялись мародеры. Появились банды и шайки, большие и маленькие. Банды Глобы, Панаетова и другие насчитывали несколько десятков человек.
Шайка «Черный ворон» состояла из шести человек Действовала она в районе Арбата. Совершала ограбления. Убийство за ней числилось только одно. Состояла в ней одна дама, Лидия Федоровна Костромина, дочь петербургского чиновника. Окончила гимназию, поступила на высшие женские курсы, но будущее учительницы ее не прельщало. Влюбилась, сошлась, забеременела. Пришлось уйти из дома. Стала кокоткой. Шикарная жизнь: рестораны, казино. Революция все испортила. Костромина переехала в Москву и вышла замуж: надо было как-то жить. Познакомилась с братьями Одиноковыми и Гороховым. Решили создать банду. Лихая жизнь длилась недолго и закончилась у забрызганной кровью тюремной стены.
Вообще, в преступном мире того времени все чаще стали появляться «классово чуждые элементы». Выбитые из жизни войной, конфискацией собственности, потерей работы, обычного рода занятий, люди становились на преступный путь. Свои дореволюционные замашки они вносили и в преступную деятельность. Они вежливо вели себя с дамами и любили эффектные сцены. Одна такая банда, ворвавшись в квартиру нэпмана, когда там шло застолье, заперла хозяев и гостей в ванной, а сама заняла место за столом. Распив шампанское и закусив, бандиты завладели ценностями и покинули «гостеприимный» дом. Всего, как было установлено, шайка совершила весной 1923 года более двадцати вооруженных ограблений. Об этой банде писали даже парижские газеты. В конце концов ее участники были арестованы, и в декабре 1923 года судебная коллегия Мосгубсуда под председательством Кондрашкова приговорила почти всех подсудимых к расстрелу. Верховный суд РСФСР заменил части осужденных смертную казнь десятью годами лишения свободы, но смертный приговор в отношении Жукова, Яковлева, Поегли, Линденберга оставил без изменения. Август Мартынович Поегли, которому тогда было тридцать лет, находился в Лефортовской тюрьме и ждал расстрела. Он не знал, что суд заменил потом и ему смертную казнь на лишение свободы, и свое спасение видел только в побеге. Сидевший с ним в одной камере двадцатидвухлетний Горшков, также приговоренный к расстрелу, решил бежать вместе с ним. Камера их находилась на первом этаже. «Добрые люди» подсказали им, что под камерой находится коридор, ведущий на улицу. Ночью они проломили ножками кроватей пол, спустились в подвал и по коридору вышли на дорогую свободу. Поегли подался в Петроград. Здесь он повстречал Крылова по кличке «Сережка Петроградский», бежавшего с Соловков, и совершил вместе с ним несколько краж со взломом. Крали они дорогие по тем временам пишущие машинки из разных учреждений Москвы, Смоленска, Рязани и других городов. Потом их поймали и дали по десять лет. При всей ценности пишущих машинок для молодого Советского государства суд, наверное, учел, что Поегли и Крылов не являлись убийцами.
Были и другие бандиты. На преступлениях они наживались не больше, чем те, о которых мы только что упоминали, но в них они находили выход своим звериным чувствам. Это были палачи и садисты.
В Москве на Поклонной горе в деревянном домишке жила семья Павла Морозова, всего шесть человек. Весной 1922 года бандиты вошли в их дом, связали несчастных, зарубили топором, а дом подожгли. Вскоре сожгли дом 58 по Нижне-Красносельской улице, в котором ограбили и убили тем же способом семью Мамина и четырех квартирантов. Потом такие же преступления совершались бандой в Московской, Калужской и других областях. Бандиты убивали всех и не оставляли свидетелей. Но одной девочке, Анне Поздняк, удалось избежать смерти: она забралась под кровать, и бандиты ее не заметили. Вот что она рассказала: «Бандиты завели всех в одну комнату, связали руки, ноги, а некоторым завязали глаза. Когда мужчины вышли, следить за связанными осталась женщина с пистолетом. Тут в комнату вошел высокий рыжий мужик, одетый в длинный серый армяк, он что-то придерживал под полой, потом сказал: «Ну, все готово». Затем подошел к моему отцу и ударил его топором по голове. Все стали кричать, биться, просить пощады. Убийца убивал, ругаясь площадной бранью. Когда все были убиты, трупы бросили под пол». Всего таким способом бандитами было убито более ста человек. Наконец, после одной из расправ, преследующий банду агент уголовного розыска Степанов, гнавшийся за преступниками 65 километров, пришел в деревню Лобрево Сычевского уезда Смоленской губернии. Здесь он арестовал девятнадцатилетнего Ивана Крылова, который ему назвал другого участника банды — Смирнова и его сожительницу Винокурову. Степанов задержал Смирнова, приставил к его лбу пистолет, после чего тот назвал ему фамилию главаря, Василия Сергеевича Котова, и его подручного, Григория Ивановича Морозова-Саврасова. Оказалось, что этот Морозов-Саврасов и был тем рыжим мужиком с топором и в длинном сером армяке, который убивал людей. Это был бандит с дореволюционным прошлым. За убийство городового он в свое время получил пятнадцать лет каторги. Революция выпустила его на свободу. Арестовать Морозова-Саврасова не удалось. 23 сентября 1922 года, когда он вместе с Котовым устроил засаду у большой дороги с целью ограбления, Котов убил его. Дело в том, что последнее время Морозов-Саврасов много пил и стал невоздержан на язык. Котов боялся, что он может выдать банду. Крестьяне села Апрелевка (под Москвой) нашли в конце сентября 1922 года недалеко от дороги труп неизвестного и закопали его. Котов и другие бандиты были схвачены и приговорены к расстрелу.