Закрытость духовенства проявлялась и в его семейной жизни. Браки заключались почти исключительно в собственной среде, причем возникающие при этом перекрестные родственные связи оказывались чрезвычайно запутанными — в общем, все московские священники состояли в родстве. Женились одновременно с получением первого места — на дочери какого-нибудь умершего или очень престарелого священника. По обычаю, если покойный не оставлял сыновей (или они уже были пристроены), новым настоятелем храма становился муж дочери. Естественно, что поиски супруга, инициатива в которых предоставлялась поповне, должны были происходить очень быстро, чтоб приход не оставался без настоятеля. В быстроте заключения брачного союза были заинтересованы и сами потенциальные женихи: духовный сан мог получить только женатый.
В дело вступали специальные «свахи по духовенству», которые и предлагали подходящим семинаристам и академикам-выпускникам жениться на такой-то барышне. Жених ехал смотреть невесту и, если она сама и прилагавшиеся к ней приход и приданое его устраивали, «ударял по рукам». Женились священники только однажды: если первая жена умирала, второго брака им не дозволялось.
Попадьи московские были в массе своей дамы очень энергичные и прекрасные хозяйки, искусные и в рукодельях, и в засолке огурцов, и в печении пирогов со всевозможными начинками, а главное — в сложном деле домашней экономии при очень небольших, как правило, средствах. Принцип «Жена да убоится своего мужа» в их отношении не действовал: обычно матушки руководили не только в доме, но и в приходе.
Дети традиционно находились в полном подчинении у родителей, хотя в послереформенное время это положение стало нарушаться. В духовенстве возникли разномыслие и конфликты отцов и детей. Прогрессивная и «продвинутая» молодежь увлекалась модным позитивизмом, естественными науками, декларировала свободомыслие и неверие и охотно провоцировала «отсталых» отцов на идеологические споры, быстро превращавшиеся в бурные и тягостные сцены со взаимными обидами.
Вплоть до середины века преобладало духовное образование мальчиков — сперва в Заиконоспасском, Донском или Андроньевском духовном училищах, потом в Московской духовной семинарии и иногда в академии, хотя уже тогда много «поповичей» выходило из старших классов семинарии, чтобы поступить в университет, большей частью на медицинский факультет. Во второй половине века такое предпочтение светской карьеры сделалось массовым, и из четвертого, пятого или шестого класса семинарии сыновья священников и дьяконов уходили и в университеты, и в Ярославский и Нежинский лицеи, в Ветеринарную и Петровскую академии. В те же, послереформенные десятилетия нередки уже были случаи, когда сыновья иереев учились в гимназиях.
Дочерей учили дома, а после 1870-х годов — в появившихся к тому времени женских гимназиях и Епархиальном училище, предназначенном преимущественно для девиц духовного звания.
Жалованья московское духовенство не получало, за исключением настоятелей кремлевских придворных храмов — Спаса на Бору, Рождества Богородицы, что В сенях, Спаса За золотой решеткой и др. Впрочем, жалованье здесь было столь мизерное, что охотников на эти места находили с большим трудом. Обычно доход духовенства зависел в первую очередь от размеров прихода и составлялся из платы за церковные обряды (венчание, отпевание, крещение и пр.) и тех пожертвований, которые прихожане опускали в ящики и на блюда сборщиков — в среднем по 10–20 копеек с человека за службу (наиболее богатые давали от полтинника до рубля). Вырученные таким образом деньги распределялись в определенной пропорции между членами клира (наибольшая часть — настоятелю) и частью оставлялись на нужды храма.
В такой же пропорции делились поступления от принадлежащей храму собственности — доходных домов, лавок, земли, которую сдавали в аренду огородникам, и клирики тех — далеко не многочисленных — храмов, у которых такая собственность имелась, считались между коллегами истинными счастливцами.
Еще одной статьей дохода духовенства была педагогическая деятельность. Большинство московских священников и дьяконов преподавали в учебных заведениях (иногда и не в одном) Закон Божий, а порой нанимались и индивидуальными репетиторами по этому предмету. Дьячки же традиционно обучали грамоте детей московского простонародья.
Наконец, узаконенным источником дохода духовенства были всевозможные праздничные службы, молитвы и молебствия, совершаемые на дому у прихожан. На каждый большой и приходской праздник клир поднимался и обходил дома «со крестом». Устойчивой таксы на такие службы не существовало, и нередко проходив целый день, сорвав голоса и совершенно измотавшись, клирики приносили праздничный «улов» — 2,50–3 рубля на четверых.