Вскоре посольству пришлось на время оставить Амстердам, чтобы отправиться в Гаагу, где оно должно было получить аудиенцию. По дороге царь раз двадцать приказывал остановить повозку, чтобы измерить мост, посетить ветряную мельницу, поговорить с рабочими на лесопильном заводе. Тот же участник посольства отметил детали поездки: «Из Амстердама приехали в Гагу сентября 15-го числа. Встреча была за две версты до города, два человека, под нас 50 карет о 6 конях, а сидели по два человека. Я сидел с кн. Алексеем Голицыным. А как приехали в город, на посольской двор, 2 человека… поздравляли посольское величество с приездом»(41).
В Гааге Петр I отказался жить в приготовленной для него роскошной комнате, а вместо этого отправился в бедную гостиницу «Старый Делен», где один из его слуг уже спал в углу на медвежьей шкуре. Государь разбудил его пинком ноги: «Пусти меня на свое место!» Присутствовавшие при этом уполномоченные Генеральных штатов обменялись удрученными взглядами(42).
Переговоры Великого посольства с голландским правительством об оказании помощи России в войне с Турцией завершились безрезультатно: Нидерланды боялись испортить отношения с Францией, с которой только недавно заключили мир. 8 октября после трех конференций Лефорт известил Петра о тщетности всех дипломатических усилий российской стороны. Исковерканные русские слова написаны в письме латинскими буквами: «Конференци, можно быть, еще одна на тум недели будет, и отпуск нашу. Будет ли добра, Бог знат: ани не хотят ничаво дать»(43).
Тем временем Петр Алексеевич бродил по Гааге, пытаясь узнать как можно больше, но без какого-либо плана. Он посещал стройки, смотрел на вернувшихся из Гренландии китобоев, немного поучился книгопечатанию, посетил курсы анатомии профессора Рюйша. Именно в Гааге царь заразился своей знаменитой страстью к удалению зубов. Он очень быстро получил от местных дантистов элементарные познания в этой области и купил себе все необходимые инструменты, а затем тщательно осмотрел рты всех 250 членов посольской свиты, немилосердно вырывая зубы, которые в меру своих поверхностных знаний считал нездоровыми. Рев несчастных его не останавливал, зато прошедшим эту экзекуцию можно было надеяться на повышение по службе и даже на дружбу с царем(44).
После завершения своей официальной миссии, 21 октября 1697 года, посольство вернулось в Амстердам. С этого времени оно утратило статус дипломатического представительства, и Генеральные штаты перестали ассигновывать деньги на его содержание. Теперь расходы на стол, жилье, отопление и освещение, содержание конюшни и экипажей русские должны были оплачивать из собственных средств. Впрочем, про Петра I местные власти всё же не забывали: под конец пребывания в Голландии он был приглашен на еще одну церемонию — казнь преступников. В те времена это считалось увлекательным зрелищем, и для представителей высшего круга сооружались специальные трибуны(45).
Великие послы после завершения переговоров с голландским правительством получили возможность сменить московское платье на иноземные костюмы. Второй посол Ф. А. Головин обрядился в камзол и кафтан из парчи, отделанные кружевами, надел тонкое белье, шею украсил кружевным галстуком, на плечи накинул плащ из красного дорогого сукна. На голове — длинный «кавалерский» парик и широкополая фетровая шляпа с перьями, на ногах — изящные туфли с пряжками, отделанными изумрудами. К позолоченному поясу была привешена шпага — необходимая принадлежность дворянского костюма того времени. В Голландии Головин успел пристраститься к европейской кухне, поэтому отправил из Амстердама в Архангельск «запасов и питий» на 391 ефимок (иоахимсталеры тогда шли по курсу 50 копеек). Известно, что им было припасено восемь бочек питья. Кроме того, он отослал на родину восемь сундуков и 25 ящиков с одеждой и различными предметами, в числе которых были карманные и «столовые» (очевидно, напольные) часы, фарфоровый сервиз, два серебряных ковчежца для образов(46). Петр I тоже приобрел новые для России товары: расписную посуду из Делфта, французские шпалеры, китайские фарфоровые сосуды и экзотические фрукты; купленную мартышку он повсюду носил на плече(47).
Пребывание посольства в Голландии заканчивалось, пора было ехать в Англию. Петр I заранее послал туда своего друга Адама Вейде, который должен был подготовить всё необходимое. 26 декабря 1697 года тот вернулся в Амстердам с кораблями «под волонтеров». Для отбывавших в английскую землю шестнадцати добровольцев и одиннадцати человек слуг и охраны срочно шилась новая одежда и закупались шляпы, шпаги, парики, галстуки, трости, а также, ввиду наступивших холодов, шубы.
После прощального обеда у Лефорта царь со спутниками 7 января 1698 года отбыл к британским берегам. В числе прочих с ним были Александр Меншиков и Яков Брюс, только что прибывший из Москвы в Амстердам с изуродованным лицом — за время отсутствия государя в России он успел побывать в застенках князя Ф. Ю. Ромодановского. «Зверь, — негодовал Петр в письме князю-кесарю, — долго ль тебе людей жечь? И сюды раненные от вас приехали». В ответном послании Ромодановский неуклюже пытался оправдаться: «А что Яков Брюс донес, будто от меня руку обжег, и то зделалось пьянством его, а не от меня»(48). В личную свиту царя для путешествия в Англию вошли имеретинский царевич Александр, первый русский доктор медицины Петр Постников, будущий вице-канцлер Петр Шафиров, корабельный юнга, уроженец Португалии Антон Девиер — будущий генерал-полицеймейстер Санкт-Петербурга, пять корабелов, придворный шут Шанский, лекари и повара. Яхты русских путешественников плыли по каналам через Лейден и Делфт; обсаженные липами берега радовали глаз. В одном месте царь даже сошел с яхты и зашагал пешком по берегу — так были «дороги водяные и другие проспекты… красивы и веселы»(49). Во время плавания Петр, одетый на манер голландских матросов, с интересом обследовал корабль и даже лазил на мачту. Пояснения любознательному путешественнику давал английский вице-адмирал Митчел.
Яхты вошли в Темзу 11 января и встали на якорь ниже Тауэра. При пересадке на гребные суда царь отказался сесть в специально присланную королевскую лодку и воспользовался баркой, предназначенной для перевозки багажа. По прибытии на место он, никем не замеченный, быстро прошел в один из трех домиков, арендованных Вейде для русских постояльцев. Уступая чудачествам гостя, король Вильгельм III через три дня посетил его запросто, в сопровождении всего нескольких лиц. Он едва не задохнулся от спертого воздуха и, несмотря на холод, любезно попросил открыть окно. Несколько дней спустя Петр нанес ответный визит в Кенсингтонский дворец. Затем он осмотрел Академию наук, Оксфордский университет, Виндзорский замок, арсенал Вулвича, Монетный двор, которым в то время управлял Исаак Ньютон, обсерваторию, мануфактуру по производству гробов, оружейные мастерские, верфи и доки. Он также тайно присутствовал на заседании палаты лордов британского парламента, следя из соседней комнаты через слуховое окно за дебатами, смысл которых ему излагал переводчик(50).
Среди достопримечательностей, вызвавших немалое удивление царя и волонтеров, была женщина-великан, с которой они познакомились 9 марта. Запись в «Походном журнале 1698 года» гласит: «Была у нас великая женщина после обеда, которая протянула руку, и, не наклоняясь, десятник под руку прошел». Рост гостьи составлял четыре аршина, то есть 2,84 метра(51).
В Лондоне царю удалось заключить выгодный для России торговый договор на поставку табака. Эту казенную монополию он продал контр-адмиралу Перегрину Осборну маркизу Кармартену. Петр подсчитал, что договор обеспечит России 200 тысяч рублей чистого дохода в год. Извещая об этом великих послов, он приказал до распечатывания письма с проектом договора выпить каждому по три кубка вина. Повеление было в точности исполнено. Ф. А. Головин известил царя: «…выпили три кубка гораздо немалы, от которых были гораздо пьяны, однако ж, выразумев, истинно радовались и Бога благодарили»(52). Впрочем, Кармартен немного сомневался в успехе торговли табаком в России, говоря, что русские, особенно духовные лица, питают отвращение к этому зелью и считают его употребление грехом. «Я их переделаю на свой лад, когда вернусь домой», — заявил государь(53).