Но это с одной стороны, а с другой — Иван Васильевич был так жаден до драгоценностей, что может не стоит и этот факт упускать из виду. Однажды великий князь узнал, что жена крымского хана Менгли-Шрея достала дорогую жемчужину Тохтамыша. Весть эта повергла его в такое волнение, что Иван Васильевич решил во что бы то ни стало заполучить ее и заполучил.
Или, как-то отправляя в Крым московского посла боярина Семена Борисовича, великий князь наказывал: «Никак не забудь сказать от меня Хозе-Асану, что если будут у него лалы, яхонты дорогие и жемчуг добрый, то чтоб непременно приехал ко мне сам и привез их с собой».
А еще московский государь получал разнообразные дары в виде посольских подношений и поминков — подарков от своих подданных. Пополнялась княжеская казна и военными трофеями. По рассказу литовских летописей, Иван III после покорения Новгорода вывез оттуда триста возов «перелъ, злата и сребра и камений многоценных».
Небогатые удельные князья не могли соперничать с великокняжескими сокровищницами, но то немногое, что имели, сосчитывали до камушка и бусинки. Наша героиня Ульяна Михайловна Холмская с особой тщательностью описала в своем завещании все украшения. Она припомнила и то, что ушло из домашних сундуков да ларей в качестве приданого дочери Анны, которая вышла замуж за князя Петра Дмитриевича Хохолкова-Ростовского, упомянула и золотую цепь, и золотой пояс, и два золотых перстня с яхонтами.
Не забыла Ульяна Михайловна и о тех камнях да бусинках, что когда-то срезались или вынимались из ее же украшений для создания новых.
Как-то шили парадный колпак сыну ее Ивану Борисовичу, вероятно, сама Ульяна Михайловна выступала в роли модельера, а может быть, кто-то из домашних. Колпак надлежало украсить драгоценными камнями, коих под рукой не оказалось. То ли случай не подвернулся купить, то ли просто денег не было, хозяйка велела разорить собственные серьги с яхонтами и лалами, которые и украсили сыновний колпак.
А эти самые серьги без камней княгиня завещала своей будущей снохе. Но и колпак сына держала в поле своего зрения, жемчуг и камни с него завещала внучке Авдотье как «ожерельной жемчюг».
Сломала она и другие серьги, камни с них — яхонты и лалы — стали пуговицами ожерелья любимого сына Ивана. А то, что осталось от серег, завещала другой своей снохе, жене старшего сына Федора Борисовича.
Правда, сокровищница княгини не особенно оскудела, Ульяна Михайловна имела возможность любоваться своими золотыми обручами, и серьгами золотыми с яхонтами и лалами, и ожерельями, и монистами, и перстнями. Саженное жемчужное ожерелье вызывало восхищение не у одной завистницы. Его украшали четыре жемчужные пуговицы, пятнадцать позолоченных матовых пуговиц с небольшими жемчугами, четыре пуговичные жемчуга и три тысячи сто девяносто зерен жемчуга!
К старшему сыну ее Ивану Борисовичу перешли по наследству пояса, три обруча, мониста, один напалок и шесть перстней: два с перелефтью (разновидность халцедона), один — с чевцом и один — с яхонтом. Правда, как уже рассказывалось выше, князь большую часть вещей отдал в заклад, а потому не избежали этой участи и ювелирные изделия.
Князь умер молодым, так и не женившись, и эти сережки, что жене предназначались, и камни для них, он завещал своей племяннице.
Истории многих знатных фамилий знали финансовые взлеты и падения. Родительские состояния распродавались, пропадали в закладах, а порой возвращались к внукам и правнукам. До наших дней сохранилось не так много документов, позволяющих подробно рассказывать о том, как часто менялись владельцы тех или иных драгоценностей, часто ли их переделывали и о каких редкостях мечтали наши щеголи и модницы.
Глава 3
Несколько слов о косметике и парфюмерии
Наша фантазия и познания об одеждах и украшениях поможет нарисовать облик модного, щеголеватого человека того времени, нужно только соединить в единое сведения о цвете и рисунке тканей, покрое платья, форме и размерах украшений и т. п. И, уверяю вас, это очень непросто, несмотря на то, что исследователями все это подробно описано. Но еще труднее представить лица людей, живших в те далекие времена. Литературные памятники не изобилуют ни иллюстрациями, с точно воспроизведенной внешностью, ни рассказами о модных прическах и косметике — белилах и румянах.
Вот, например, фландрский рыцарь Гйльбер де Ланнуа, посетивший Новгород в 1413 году, обратил внимание лишь на прически местных жителей. Он писал, что «… женщины носят волоса, заплетенные в две косы, висящие сзади на спине, а мужчины — одну косу». В это же время в Пскове, по его словам, мужчины носили длинные волосы, распущенные по плечам, «… а женщины имели диадему на макушке, как у святых», имеется в виду девичий венок с зубцами.