Взять, к примеру, профессию мусорщика. Сегодня она сводится в основном к тому, чтобы собирать выставленные из каждого дома пластиковые пакеты со всем тем, от чего люди хотели бы избавиться. Огромная машина, вбирая мусор в свое просторное чрево и прессуя внутри себя, привозит его в центры переработки, где вручную, на конвейере рабочие отделяют бумагу – в одни контейнеры, стекло – в другие, тряпки – в третьи. И хоть занятие это не из приятных, все же его можно назвать чистой работой, по сравнению с XIX веком. Тогда мусорщик назывался Dustman– пыльный человек
«Раз в неделю мусорщик приезжал, чтобы собрать пепел; шлаки, золу, остававшиеся после растопки печей и каминов. И именно из-за угольной пыли он получил свое прозвище. Однако на самом деле ему приходилось убирать не только продукты сгорания, но и всевозможный мусор, отбросы, гнилье. Его приезд всегда сопровождался страшным грохотом колес высокой и похожей на ящик телеги, внутри которой гремели лопаты, совки, ведра, пустые корзины. Он приезжал с помощниками, членами семьи. Один из приехавших наполнял корзины угольными остатками, а второй, становясь на лестницу, приставленную к краю телеги, укладывал их на дно, стараясь разместить как можно плотнее. Туда же утрамбовывался и весь накопившийся за это время мусор. Затем все увозилось на свалку на их дворе. Там жена, дети и родственники принимались за сортировку привезенного мусора».
При всей своей неприглядности профессия эта была очень выгодной. Деньги делались из ничего. Зола и пепел после просеивания продавались на поля ферм и служили прекрасным удобрением. Крупные куски золы отправлялись на кирпичные фабрики.
«Нэнси понимала, что дети пыльного человека в прямом смысле слова рождены, чтобы стать мусорщиками, и однажды не выдержала и заговорила с грязным мальчишкой, который помогал отцу чистить выгребную яму. На нем был надет кожаный фартук гигантского размера, закрывавший его почти с головы до ног, а поверх него еще один – короче, из более грубой кожи и с глубокими карманами, куда он прятал свои находки.
– Как дела, Джонни? – спросила она его.
– В порядке, мисс, – сказал мальчик.
Нэнси подумала, что это очень уместный ответ из уст уборщика мусора.
– Я хотел спросить о вашем брате Тиме. Я не вижу его больше, он не приходит играть на поле. Здоров ли он?
– Здоров, Джонни, спасибо. Он теперь работает на фабрике и очень устает.
– На фабрике! – мальчишка восхищенно присвистнул. – Теперь он, наверное, больше не захочет играть со мной! Кто хочет водиться с сыном мусорщика?
– Нет, нет, Джонни, совсем не в этом дело! У него просто очень тяжелая работа!
– Но от него хотя бы все время хорошо пахнет, не то что от меня! Как бы я мечтал пойти работать на фабрику!
– Подрастешь и пойдешь!
– Что вы, мисс! Отец ни за что меня не отпустит! Он говорит, что теперь наша работа становится все более чистой, ведь скоро уже совсем не останется земляных туалетов, канализация будет везде, как в большом городе, и тогда можно будет работать в белых перчатках! Не уйдешь же ты, говорит он, тогда как твой отец, дед и его отец очистили столько дерьма, простите за слово, мисс, чтобы обеспечить твое будущее, в котором скоро тебе не придется делать то, что приходилось делать нам!
– Джонни, я давно хотела тебя спросить, – Нэнси замялась, – как ты можешь это делать? Тебя не тошнит? Меня от одного запаха выворачивает наизнанку, я в дырку туалета и смотреть не могу, не то что чистить!
– Ну, теперь-то у нас насосы есть, установим там и качаем в бочки. В саму-то яму не лезем, а вот отцу и деду приходилось! А потом, мисс, я ведь к этим запахам с детства привычный. Только вот сторонятся нас все».
Мусорщики считались в своем роде изгоями общества. В XIX веке, когда мораль и этика были очень высоки, большое значение придавалось тому, как деньги зарабатывались. И хотя в нравственном отношении деньги мусорщика были чище, чем американского работорговца, все же последний мог быть принят в определенных кругах, а разбогатевший мусорщик нет.
«Дом у мусорщика стоял на отшибе, его в прямом смысле слова можно было найти по запаху. Подойдя к высоким воротам, Нэнси пришлось довольно долго стучать, пока ей открыли. Видимо, свои все были в сборе, а гости сюда не заходили. Открыл сам мусорщик, который, не спросив ничего, просто пригласил ее во двор, разделенный на две части – свалку и огород. Там же стояли нераспряженная лошадь, высокая колымага, рядом с которой были наполненные мешки и бочки, видимо, приготовленные для продажи. Дом же оказался большим и на удивление уютным. Джонни подскочил к ней радостный, видно, гости были здесь в диковинку. Он пригласил ее внутрь.
– Я очень рад, мисс, что вы пришли. Да вы садитесь. Смотрите, какие хорошие прочные стулья подобрали мы с отцом в городе и этот шкаф. Он, правда, был разломан совсем в пьяной драке в пабе. Хозяин расплатился им с отцом за очистку мусора. Мы починили его, и он теперь совсем как новый.
Вошла мама Джонни. Вытерла руку о фартук на случай, если Нэнси захочет ее пожать в приветствии, но первой не протянула, хотя и была старше. Девушка понимала ее чувства. Люди обычно брезговали знакомиться с ними, и их жизнь протекала изолированно от соседей. Нэнси доброжелательно поздоровалась с женщиной, а та в ответ сердечно ответила, узнав, что девушка ищет Тима:
– Не беспокойтесь, мисс, ничего с вашим братом не случится, найдется.
– Спасибо, миссис Спенсер, Джонни успокоил меня, сказав, что видел его. Тим недавно устроился работать на фабрику, и ему очень тяжело.
– Да, хлеб нелегко достается! И жалко их, – жена мусорщика кивнула на Джонни и остальных детей, с любопытством окруживших пришедшую, – и помощь нужна! Ко всему человек привыкает! Здесь мы хоть и гоняем их, да подзатыльники получают от любящих рук, а на фабрике, небось, не жалеют его, сердешного, и бьют все, кому охота придет!
– Вы совершенно правы, миссис Спенсер, даже меня не стеснялись, когда я навещала Тима. И труд у него хуже, чем у каторжника, я бы и часа не выдержала!
– Надо, мисс Нэнси, в любом деле приятную сторону видеть. А ежели не разглядишь, то хоть помирай на работе! Даже в нашем деле можно светлую сторону разглядеть. Да-да! Не удивляйтесь! Возишься в дерьме, извините за слово, возишься, а нет-нет да и найдешь что- нибудь интересное. Вот посмотрите, – женщина показала на полку, где были выставлены три красивые фарфоровые тарелки и скульптурки. – Хороши?
Нэнси кивнула. Такую посуду она видела только на витринах дорогих магазинов.
– А ведь все это наши находки! Правда, пришлось их помыть, поскоблить как следует, где-то подмазать, что-то подклеить, но теперь они украшения нашего дома! Узор-то какой на них! Блюда – словно прозрачные! Многие ли в наше время могут таким похвастаться? Мы, конечно, с них не едим, бережем. На каждый день вон, металлические миски – им сносу нет и не бьются! Но поглядеть приятно! И другим показать. Правда, мы знакомство водим только с такими же мусорщиками, но иногда к нам по делу заходят.
Нэнси понимала, что миссис Спенсер очень хотелось показать, что они живут не хуже других!
– Здесь о каждой вещи можно целую историю рассказать. Вот в этом и есть та приятная сторона в нашем деле, о которой посторонние не знают. Все думают, что мусорщик только с грязью и пылью дело имеет. Да и то, работа здоровая, не то что на химических фабриках или на производстве спичек. У нас все крепкие, сильные и долго живут. Ой, заговорила я вас, мисс, может, хотите чаю попить или поесть? У нас сегодня прекрасная утка, третьего дня попала под колеса нашей колымаги в городе.
– Нет, спасибо. Побегу своих успокоить, что Тим нашелся.
– Ну как хотите. Вы заходите к нам, мисс Нэнси. Мы гостям всегда рады!»
О времени можно судить не по тому, что производится, а по тому, что выбрасывается. Это гораздо более четкий показатель достатка, избытка и нужд поколения. Могли ли представить себе миллионы людей, завидовавшие счастливцам, приобретшим телевизор, крошечный экран которого увеличивался с помощью линзы, прикрепленной перед изображением, что скоро их можно будет легко подобрать на свалке. И не только такие экземпляры, которые уже отслужили свой век, а еще и вполне работающие, только устаревшие. Такие, например, где в круглую, плоскую емкость перед экраном была налита дистиллированная вода для увеличения изображения и все, что транслировалось с Шаболовки, смотрелось как в аквариуме. Соседи в коммуналках, составлявшие графики, чья очередь идти на просмотр, удивились бы безмерно, узнав, что через несколько лет на помойках будут стоять работающие «Рекорды», от которых хозяева избавились только потому, что они давали черно-белое изображение. А машины! Вспомните, еще 30-40 лет назад в московских дворах можно было увидеть копошившихся около брошенных «Побед» трудяг, которые, приходя каждый вечер к покинутому сокровищу, старались реанимировать его. Около них всегда собирались советчики, которые, сами не решаясь взяться за непосильную задачу, тем не менее с наслаждением вдыхали машинные запахи и с уважением поглядывали на перепачканного смельчака- умельца. А ведь тот принимался за свой труд с авто, у которого порой и внутренностей не оставалось. Все было разобрано и растащено механиками-любителями. Теперь же свалки переполнены отслужившими свой срок автомобилями, которых бросили только за то, что они устарели.