– Да и не потел он так, – вставила Толли Мьюн, – и никогда не порол чепуху. В общем-то он был честным парнем. Бедный Джозен, – вздохнула она.
– И наконец мы подходим к кульминации. Кульминация – странное слово, когда его произносишь, но сейчас оно вполне уместно, Кульминация, Начальник порта Мьюн, это наше пари. Когда я привел спасенный «Ковчег» на ремонт, ваш Высший совет решил заполучить его. Я отказался продать корабль, и тогда, поскольку у вас не было законного предлога для захвата корабля, вы конфисковали Панику как вредителя и грозились ее уничтожить, если я не соглашусь отдать «Ковчег». Это правильно в общих чертах?
– По-моему, правильно, – ласково сказала Толли Мьюн.
– Мы вышли из тупика, заключив пари. Я должен был разрешить продовольственный кризис с помощью экоинженерии, предотвратив тем самым грозивший вам голод. Если бы мне это не удалось, «Ковчег» был бы ваш. Если бы я сумел, вы должны были вернуть мне Панику и, кроме того, отремонтировать корабль и дать мне десятилетнюю отсрочку для оплаты счета за ремонт.
– Все правильно, – подтвердила она.
– Насколько я помню, Начальник порта Мьюн, интимная связь с вами не входила в мои условия. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение храбрость, которую вы проявили в трудный момент, когда Высший Совет закрыл тоннели и блокировал все доки. Рискуя жизнью и карьерой, вы разбили пластико-стальное окно, пролетели несколько километров в полном вакууме, одетая лишь в тоненький скафандр и двигаясь при помощи одних только аэроускорителей. При этом вы ускользнули от охраны, а под конец едва не попали под удар своей собственной Флотилии планетарной обороны. Даже такой простой и грубый человек, как я, не может отрицать, что в этих поступках есть героизм, даже, я бы сказал, романтика. В древности об этом сложили бы легенду. Однако этот хотя и мелодраматический, но бесстрашный полет имел целью вернуть мне Панику, а отнюдь не предать ваше тело моей, – он моргнул, – похоти. Более того, тогда вы совершенно ясно дали понять, что ваши действия мотивированы понятиями чести и опасением, что «Ковчег» может оказать пагубное влияние на ваших лидеров. Насколько мне помнится, ни физическое влечение, ни романтические чувства не имели никакого места в ваших расчетах.
Толли Мьюн улыбнулась.
– Посмотрите на нас, Таф. Хороша же парочка межзвездных любовников, нечего сказать. Но вы должны признать, что так было интереснее.
На длинном лице Тафа ничего нельзя было прочитать.
– Надеюсь, вы не защищаете этот фильм? – сказал он ровным голосом.
Начальник порта снова рассмеялась. – Защищаю? Черт возьми, да это же я написала сценарий!
Хэвиланд Таф моргнул шесть раз.
Прежде, чем он успел сформулировать ответ, наружная дверь открылась, и в кабинет шумной толпой хлынули репортеры, всего десятка два. Во лбу у каждого жужжал и мигал «третий глаз».
– Сюда, Таффер. Улыбнитесь!
– У вас есть с собой кошки?
– Как насчет брачного договора, Начальник порта?
– Где сейчас «Ковчег»?
– Эй, давай обнимемся!
– Когда это ты стал таким коричневым?
– Где ваши усы?
– Что вы думаете о «Таф и Мьюн», гражданин Таф?
Пристегнутый к своему креслу, Таф осмотрелся вокруг, едва заметно поворачивая голову, моргнул и ничего не сказал. Поток вопросов прекратился только тогда, когда Толли Мьюн легко проплыла через толпу репортеров, раздвигая их обеими руками, и устроилась рядом с Тафом. Она взяла его под руку и поцеловала в щеку.
– Слушайте, вы! Выключите свои дурацкие камеры. Человек только что прилетел, – она подняла руку. – Извините, вопросов не надо. Я прошу оставить нас одних. Мы же пять лет не виделись. Дайте нам время привыкнуть друг к другу.
– Вы поедете вместе на «Ковчег»? – спросила одна из самых назойливых. Она парила в полуметре от Тафа, камера ее жужжала.
– Конечно, – ответила Толли Мьюн. – Куда же еще?
Только дождавшись, когда «Свирепый Степной Ревун» оставит «паутину» далеко позади и направится к «Ковчегу», Хэвиланд Таф соизволил зайти в каюту, которую он предоставил Толли Мьюн. Он только что принял душ, смыв последние следы маскировки. Его длинное безволосое тело было белым и ничего не выражающим, словно чистый лист бумаги. На нем был простой серый комбинезон, не скрывавший солидного живота, а лысину прикрывала зеленая кепка с большим козырьком и большой буквой тэта, эмблемой экоинженеров. На широком плече сидел Дакс.