В понимании Герасима, Сергей «слабенький» морально. Есть подростки, для которых убить беззащитное животное не составляет никакого труда. Облить, допустим, бензином кошку и поджечь. А потом потешаться, глядя, как вопящий факел мечется по подвалу. Или напасть втроем-впятером на слабосильного бомжа и колошматить арматурой, пока не испустит дух. Нет проблем. Это преимущественно дети городской окраины и рабочих кварталов, которые при слове «компьютер» говорят «вау!», а при упоминании о чеховской «Чайке» на все сто уверены, что речь идет о какой-нибудь крутой «телке» из подмосковного городка.
В этом плане Сергею сложнее. Он вырос в интеллигентной семье старого московского «света», учился в частной школе, где на каждого ученика приходилось по преподавателю, обедал в элитном клубе, куда его возил личный водитель, имел собственный сайт kocherga.ru, на котором размещал с друзьями разные высокоумные идеи, играл по Сети в шахматы с приятелями из Оксфорда, в общей сложности немногим более года провел в респектабельных кварталах Лондона и Абу-Даби – языки с носителями учил. Сергей знает наизусть «Евгения Онегина», может писать несложные программы и баловать в Сети на уровне начинающего хакера, владеет английским, арабским и фарси (мама-востоковед с детства дрессировала), цитирует на память многие вещи Абу Таммама, Омара ибн Аби Рабиа, Рудаки, Хайяма и Уолта Уитмена. И вообще, бомжей ранее видел только по телевизору (в том квартале, где располагаются апартаменты семьи, бомжей нет).
Сергей в понимании Герасима – моральный урод. За каким дряблым пипизиндером, спрашивается, молодому здоровому человеку с такой антропометрией литература, компьютер, английский, арабский и фарси?
Герасим – инвалид первой чеченской, у него нет правой руки по самое плечо, нет квартиры и нет будущего. Есть старенькая мама, которая работает дворником и живет вместе с ним на окраине Балашихи, в «хрущевке», есть пенсия по инвалидности – аж девятьсот рублей! – и сезонная работа. Спасибо командирам – не дают совсем пропасть.
Герасим работает оператором газовой котельной в той воинской части, где служил до получения инвалидности. Раз в три дня заступает на сутки. День отоспится, идет помогать матери дворы мести. Мать берет дополнительный участок – еще пятьсот рублей. С пятнадцатого апреля по пятнадцатое октября котельная не функционирует – в этот период инвалид чего-то сторожит в ЦСКА. Зарабатывает немногим больше той суммы, что составляет пенсия. Как умудряется выживать – непонятно. Командование части по старой памяти подбрасывает иногда провиант из солдатского котла, но на этом ведь далеко не уедешь. Кроме того, помощь нерегулярна, особенно в последнее время. Армия наша – нищая, самой бы кто помог…
– Мне бы твою «физику» да руку… я бы нашел себе занятие. Странные вы люди, интеллигенция, – так тупо себя тратите, аж жуть берет…
На Герасима Сергей напоролся во время одной из своих совершенно секретных тренировок.
Был июнь, трава росла, птахи нежно щебетали, а граната не летала – неважнецки шли дела…
Сергей в одном из балашихинских недостроев тренировался: бросал в оконный проем третьего этажа учебную гранату «Ф-1», купленную на толкучке за пятьсот рублей у отставного военного. Каким ветром жителя Арбата занесло в Балашиху? А тут Настя живет. Он у нее с некоторых пор ночует два раза в неделю, как по распорядку. Настя – универсальное алиби. Но об этом – чуть позже.
Итак, тренировка не ладилась. До этого все было прекрасно: бросок – попадание, вспотел бегать за гранатой. А тут вдруг сообразил, что в нормальном окне жилого дома есть рамы. Значит, нужно обозначить переплет. Обозначил: побродив по окрестностям, нашел пару сломанных ящиков из-под овощей, удалил лишние дощечки, закрепил в проеме кирпичами – и вперед.
Результативность резко пошла на убыль. Вспотел бегать ящики поправлять. И дело вовсе даже не в том, что рабочая площадь цели сократилась почти в четыре раза. Просто у Сергея очень богатое воображение. Вот он и представил себе после первого же промаха, что граната не учебная, а окно – настоящее. И эта неучебная граната, не попав в стекло, отскакивает от рамы и падает обратно. ТТХ[14] гранаты изучил накануне – замедлитель запала горит не более четырех секунд, разлет осколков – двести метров. Если в двух шагах нет спасительного угла, попадать в раму категорически не рекомендуется.
Теперь Сергей потел от страха и неуверенности. В разработанной им программе бросок гранаты являлся одним из пяти основных нормативов, которые следовало выполнять с закрытыми глазами и в любых условиях обстановки. А после очередного промаха вообще получился сюрприз.
– Третий этаж – это неправильно, – из оконного проема выглянул тип в застиранной камуфляжной куртке, покачивая на ладони только что брошенную Сергеем гранату. – Если без балкона – большой риск. Тут надо быть циркачом. А вообще, по-нормальному, нужен гранатомет. Тогда – да. Тогда правильно.
– Отдай! – севшим от неожиданности голосом прохрипел Сергей. – Ты… Ты как здесь?
– Просто шел мимо – и зашел, – тип с неподдельным интересом смотрел на Сергея – глаза его в тени оконного проема таинственно светились, как у обнаружившей мышку кошки. – Ты скажи… зачем, вообще, тебе – это?
– Отдай! – насупился Сергей, чувствуя, как холодеет под ложечкой. – Тебя это не касается. Отдай – это мое.
– Щас, спущусь, – тип кивнул и исчез в проеме.
«Попался! – злобно крикнул кто-то в голове Сергея. – Тоже мне мститель народный! Это ты так конспирацию отрабатываешь?»
Другого входа в квартирный блок, который младой боец окучивает гранатой, нет. Подъезд с этой стороны, которую он избрал в качестве огневого рубежа. «Просто шел мимо» – это неудачная шутка. Тип выследил его, дождался, когда он в очередной раз побежал за гранатой, вошел в подъезд и ловко притаился за выступом на лестничной площадке. Теперь вопрос: что это за тип, кого представляет и, вообще, как поступить в данной ситуации?
– Возьми, – тип вышел из подъезда, улыбнулся и протянул гранату. Правый рукав куртки был пустой – болтался, заправленный в карман.
Сергей потянулся было забрать свою игрушку – тип отступил назад, продолжая улыбаться. Могучим и опытным он не выглядел: лет двадцать пять, среднего роста, щуплый, но, как успел подметить Сергей, какой-то цепкий и собранный.
Сергей опять шагнул и попытался быстро схватить неожиданного свидетеля за руку – тип ловко увернулся и вновь отступил.
– Что за игрушки? – побагровев, воскликнул Сергей. – Отдай и катись отсюда!
– Забери, – подмигнул тип. – И сам катись. Тут всем можно – табличек нету.
– Ап! – сделав ложный финт правой, Сергей перехватил отступающего типа левой рукой и мгновенно сместился вбок, классически дернув нетяжелого супостата на айкидошный бросок.
– Плюх! – супостат извернулся невесть как, молниеносно произвел неуловимый финт бедро – левое плечо и играючи швырнул атлета наземь.
– Ой-й-й! – простонал поверженный атлет, болезненно морщась. Из глаз брызнули слезы, перед мысленным взором навернулось откуда-то большими черными буквами: «…недооценивать противника – самая страшная ошибка…»
– Вставай, – разрешил тип, не переставая улыбаться. – Нормально. Задатки есть…
– Я десять лет… айкидо… – с трудом восстанавливая сбитое дыхание, прохрипел Сергей. – Ты… кто?
– Да клал я на твое айкидо, – небрежно отмахнулся тип. – Зачем тебе это?