Речь его была такой спокойной, чуть ироничной и настолько грамотной, что заслушался весь вагон. Не прерывая монолога, он извлек из рюкзака кусок картона, лист бумаги, карандаш и, бросая быстрые взгляды на Артура, принялся рисовать его портрет. Вечерние Пассажиры стали подтягиваться поближе, чтобы рассмотреть получше.
Рука бомжа двигалась с профессиональной легкостью, на листке быстро появлялось резковатое лицо Артура с густыми жесткими, слегка вьющимися черными волосами, ровный нос, высокий лоб, хищноватые губы и глаза с длинными ресницами, которые в детстве он пытался обрезать, потому что они казались ему девчоночьими... Не без досады Артур услышал, что следующая станция Марксистская. Надо выходить. Взяв свой пакет, он встал, вытащил из нагрудного кармана стольник, и протянул бомжу.
- Да вы что... не надо, - тот поднял на Артура растерянные синие глаза, - не надо, что вы!
- Бери, бери, отец, тебе надо.
Видя, что он не собирается брать деньги, Артур положил купюру чуть пониже своего нарисованного лица и вышел из вагона.
Перейдя на кольцевую Таганскую, он не стал садиться на диванчик, хотя и ехать было прилично. Бросив взгляд на часы, он заметил, что они стоят.
- Следующая станция "Самолетная", - донесся из динамиков хриплый, какой-то издевательский голос. От удивления Артур едва не выронил пакет. Подняв голову, он посмотрел по сторонам. Немногочисленные пассажиры застыли, будто нарисованные и все, как один, смотрели на Артура неподвижными желтыми глазами.
- Следующая станция "Старческая"! - каркнул механический голос.
Артур медленно закрыл глаза и так же медленно открыл их, давая окружающему миру шанс придти в себя и стать прежним. Ничего не изменилось, ото всюду таращились желтые глаза.
- Что за ё-мое... - прошептал Артур, чувствуя, как сильно закололо сердце. Тут же закружилась голова, в желудке резануло страхом.
- Следующая станция "Продувная"!
Двери стали открываться, и Артур бросился прочь из свихнувшегося вагона.
БЕГЛОВ
Стоя почти по колено в снегу, Артур озирался по сторонам. Куда ни глянь, гладкое заснеженное поле, а где-то далеко, почти на линии горизонта, темнели то ли деревья, то ли какие-то постройки. Пакет выпал из артуровой руки и, с жалобным бутылочным звяканьем, упал в снег. Это вывело молодого человека из ступора. Для верности, он сам себе залепил пощечину, но это дела не поправило. Снег, низкое серое небо...
Артур выругался раз, выругался два - звук собственного голоса мало-мальски привел в чувство, почти успокоил. И Артур заметил, что ему совершенно не холодно. В летней одежде, в рубашке с коротким рукавом, он стоял в снегу и испытывал лишь легкую прохладу, как в комнате со сквозняком. Нагнувшись, он потрогал снег, тот был почти теплым. Зачерпнув пригоршню, он выяснил, что "снег" не слипается в комок, даже на вкус попробовал - солоноватый. Сплюнув, Артур поднял пакет, вытащил бутылку водки, открутил крышку и сделал пару больших глотков.
- Так, - вслух произнес он, закрывая бутылку, - что там эта гадина бредила про иные измерения?...
В эту минуту он ощущал такую легендарную ненависть к Лиле, будто она собственноручно выпихнула его из вагона метро на это поле.
Продолжая разговаривать вслух, он побрел вперед, к чему-то темнеющему на горизонте. Утопая в снегу то по колено, то по щиколотку, он все-таки замерз, в глубине было гораздо холоднее, чем на поверхности. Матерясь, время от времени, для поддержания силы духа, он плелся по бесконечному полю, ничуть не ощущая себя первооткрывателем таинственного, заповедного мира. Неожиданно он выбрался на узкую, но хорошо утоптанную тропку, и обрадовался этому, как долгожданному школьному аттестату. Выпив ещё немного водки, Артур с особой тщательностью закрутил пробку, что бы, не дай бог, не пролилась драгоценная жидкость.
Идти стало значительно легче, хотя отчаянно стыли ноги в промокших ботинках и мокрых до колен брюках.
- И куда я поперся? - он остановился, обернувшись. - Если я выпал на том месте, может там же и впаду обратно? Надо подождать, просто подождать, и все появится. Должно появиться.
Постояв с полминуты, добросовестно вглядываясь в неподвижный пейзаж, он раскрыл пакет, извлек пиццу в большой, по-кретински радостной упаковке, вытряхнул бледный блин с горошком, и присел на коробку. Впервые захотелось курить. Вытащив блок "Davidoff", он долго, с каким-то жадным любопытством разглядывал спокойную, такую самодостаточную коробку - эта цветовая гамма отрицала вообще любой мир кроме собственного...
Артур тряхнул головой, распечатал блок, достал пачку, и похолодел настолько, что, казалось, обморозились даже зубы... медленно, как в летаргическом сне, он протянул руку к брючному карману. Пусто. К другому. Вот она! Медленно, лаская, он вынул одноразовую желтую зажигалку "Criket", сжал её в кулаке, поднес к губам, поцеловал, после прикурил сигарету. Вдохнув дым так, что он, пожалуй, проник до самых пяток, Артур сделал крошечный глоток водки, и перевел дух.
- Сейчас все будет, - выдохнул он, не сводя глаз с перспективы появится этот вонючий вагон, метро это гадское появится, все будет. Будет. Так, что тут у нас? Нарезочка... нарезочка это хорошо...
Разодрав зубами упаковку, он машинально проглотил пару тонких, безвкусных ломтиков.
- Будет, обязательно будет... просто подожду, - докурив, Артур жадно, торопливо взялся за вторую, - просто подождать надо... главное, чтоб жопа к "Белиссимо-пицце" не примерзла... надо ещё журнал подложить.
Поднявшись, он полез, было, за журналом, но тут его внимание кое-что привлекло. Не веря глазам, он подошел поближе. Так и есть. В снегу виднелись отчетливые следы босых ног, довольно маленьких ног.
- Кажется, скоро я найду своего Пятницу, - пробормотал Артур. Прежде чем пойти по следам, он вернулся за коробкой от пиццы.
Следы сворачивали с тропинки и уходили влево.
- Есть тут кто-нибудь? - крикнул Артур, и сам поморщился от собственной глупости, в чистом поле не виднелось никакого намека на укрытие или постройку, где мог бы находиться "кто-нибудь". Но, по следам пойти следовало, хотя бы из простецкого любопытства. Набрав в легкие побольше воздуха, будто собирался прыгнуть в воду, Артур ступил в снег и провалился почти по колено. Через пару мучительных минут, он увидел небольшой сугроб, из него торчала босая, по всей видимости, детская нога.
- Эй, - Артур бросил пакет в снег, и неловко побежал к сугробу. Раскидав снег, он увидел практически голого, если не считать коротких драненьких шортиков, мальчишку лет двенадцати.
- Эй, пацан, - Артур приложил ухо к его груди, - пацан, ты живой?
Сердце билось. Артур похлопал его по бледным, в цвет снега щекам, но он никак не отреагировал.
- Пацан, пацан, - Артур принялся выковыривать его из сугроба, попутно отряхивая от снега, - скажи хоть что-нибудь, а? Ты меня слышишь?
Мальчишка оказался легким, почти невесомым, с длинными, ниже лопаток, светлыми, почти белыми волосами. Артур взял его на руки, прихватил свой драгоценный пакет, и вернулся на тропинку. Теперь он торопливо шел к темнеющим предметам почти на линии горизонта.
- Эй, пацан, - Артур пытался тормошить его на ходу, - ты давай не козли, ты давай очухивайся!
Что делать в случае переохлаждения, Артур не знал, на ум приходил только один безотказный способ - растереть мальчишку водкой, но, опять же, было неизвестно, можно ли это делать на улице.
Хотя "Пятница" и был легким, тащить его на руках вскоре стало тяжеловато, тогда Артур перекинул безвольное тощее тельце через плечо, и жизнь чуть-чуть наладилась.