Снаружи послышался крик и промелькнула чья-то тень.
Кел с силой захлопнул дверь так, что затряслись стены. Быстрым уверенным движением он задвинул засов. Снова обнажил меч и ринулся к черному ходу. Но прежде чем он добежал до двери, кто-то пинком открыл ее. Солнце ослепительно сверкнуло, отражаясь от доспехов и выставленных клинков. Все ставни в таверне распахнулись, и оказалось, что дом окружен вооруженным отрядом. Входная дверь трещала в петлях и наконец разлетелась вдребезги.
Огромный солдат вырос в дверном проеме, одной ручищей он обхватил Кириги за шею, в другой держал короткий меч, приставленный к ребрам юноши. Самидар увидела за его спиной много других людей, повозки каравана, которые она наблюдала ранее. Значит, это была ловушка, спланированная засада. Но зачем?
Кел описал мечом в воздухе сияющую звенящую дугу и внезапно застыл, удерживая оружие обеими руками. Он обводил взглядом помещение. Враги — с трех сторон, позади него — кухня. Там находится еще одна дверь, но она всегда заперта на три засова. Все равно за ней наверняка тоже кто-нибудь караулит, он в этом не сомневался.
— Бросай свое оружие, разбойник, — скомандовал великан. Он сильно встряхнул Кириги. — Или ему не поздоровится.
— Матушка! — прохрипел Кириги, почти задохнувшись.
— Молчи, сынок, — быстро сказала она. — Не шевелись.
Верзила кивнул, очевидно в ответ.
— А она сообразительная, — обратился он к Келу, — давай и ты соображай. Тридцать человек окружили этот свинарник. И я знаю, ты ведь не хочешь, чтобы с твоим младшим братом что-нибудь случилось.
Улыбка на лице Кела была поистине дьявольской. Он бросил мимолетный взгляд на мать.
— Отправь его в преисподнюю, мне это понравится, — ответил он. После чего леденящий душу крик вырвался из его глотки и он бросился прямо на тех, кто стоял у черного хода.
— Держите его! — прорычал громила, и прежде чем Самидар смогла пошевелиться или крикнуть, она заметила, как напряглись мускулы руки, державшей меч. Клинок наполовину вошел между ребер Кириги. Глаза юноши крепко зажмурились, он вздрогнул и прикусил губу, по подбородку потекла кровь.
Его убийца резко высвободил клинок и отбросил мальчика в сторону.
Самидар пронзительно закричала и метнулась через комнату к своему сыну. Она опустилась рядом с ним. Кириги с трудом перевернулся. Он приподнял голову и посмотрел на нее, в глазах его стояли слезы боли и удивления.
— Сынок! — зарыдала женщина. — Не умирай, не покидай меня!
Она заключила сына в объятия, прижала его лицо к груди, стала раскачиваться из стороны в сторону.
Слабеющей рукой Кириги погладил ее по щеке.
— Матушка, — голос звучал тихо, еле слышно, — не плачь.
Он попытался глотнуть, но изо рта еще сильнее потекла кровь. Самидар вытерла ее.
— Как больно, — простонал он, — как…
Его тело обмякло в ее руках.
Она снова стала кричать изо всех сил, трясти его, приникая губами к драгоценному рту.
— Нет, нет, — стенала она, вновь и вновь целуя сына. Он смотрел на нее, но эти синие цвета моря глаза уже не видели ничего. Нежным движением она прикрыла ему веки.
Оглушенная горем, она еле различала доносившиеся звуки борьбы. В ушах стоял звон от ударов стальных клинков. Грохот переворачивающейся мебели, крики, тяжелое дыхание, вопли раненых — все это было как во сне. Кел сражался, словно демон, используя мастерство, которому с таким трудом научил его отец. Атаковавших было слишком много, но они лишь толпились, мешая друг другу. Келу оставалось просто махать во все стороны при каждом шаге.
Она не знала, скольких уже он убил. Но тот единственный, кто имел для нее значение, сейчас лежал у нее на руках.
Кел пробивал себе путь к короткому коридору, что вел к задней двери. Это имело смысл, если бы он смог добраться до конюшни, а там и до своей лошади. Но вместо этого он развернулся и исчез в маленькой спальне, принадлежавшей матери, захлопнув за собой дверь.
— Ломайте! — приказал командир-гигант, и несколько солдат стали плечами толкать дверь. — Да разбейте же ее! Не будьте слабаками! — орал он на своих людей, раззадоривая их.
— Он заперся изнутри на засов! — крикнул кто-то в ответ. Но через мгновение дерево затрещало, и дверь поддалась, сорванная с петель.
— Что за чертовщина? — воскликнул один из солдат.
— Его здесь нет! — завопил другой.
— Обыскать все вокруг! — Командир пихнул в спины своих солдат: — Вы, двое, разнесите эту хижину на куски. Здесь должна быть потайная дверь. Найдите ее! Если он сбежит, я со всех шкуры спущу!
Он оставил своих людей и направился к Самидар, пнув сломанный стул, валявшийся на пути.
— Куда он мог уйти? — яростно вопрошал он. — Покажи, как он выбрался из комнаты, или я сверну твою предательскую шею!
Она уставилась на ворона на его груди — эмблему короля Риотамуса. Будь он проклят, гореть ему в самом черном аду! Она осторожно опустила голову Кириги на пол и встала.
— Свинья! — был ее ответ. — Убийца!
Своей громадной мясистой рукой он схватил ее за волосы и резко дернул, запрокинув ей голову. Он затряс перед ее носом кулаком, в котором сжимал рукоять меча, и наклонился к ее лицу. Она услышала запах его дыхания.
— Брось верещать, ты, старая шлюха. Ты сейчас скажешь, куда делся твой сын, и все, что ты знаешь о мерзавце-бунтовщике, с которым он заодно.
— Убийца! — Она плюнула ему в лицо и изо всех сил ударила коленом. Она попала ему по внутренней части бедра, не причинив особого вреда, но зато ногти оставили три кровавые полосы на его лице около левого глаза.
— Ах ты, подлая, вероломная сука! — прорычал он. Отступил назад и вытер кровь, поплевав на рукав. Она снова налетела на него, царапаясь ногтями. Но эта схватка быстро закончилась, когда он приложился рукоятью меча к ее виску.
Последнее, что она увидела, упав наземь, было лицо Кириги, на щеках которого все еще сохранился румянец. Она протянула руку, желая коснуться сына.
Глава 3
Самидар медленно пришла в себя, полностью ослепшая. Голова отчаянно раскалывалась. Она потерла глаза, желая вернуть себе зрение, и обнаружила над левым глазом место, которое саднило больше всего. Она пощупала его и поморщилась. Место удара вспухло и отдавало пульсирующей болью. Каменный пол, на котором она лежала, был грубым и холодным. Она осторожно поднялась, превозмогая чувство тошноты.
Снова протерла глаза, но это не помогло.
Воздух был затхлым и промозглым, ее туника — тонкой. Если бы найти хоть немного воды — утолить жажду. Она сидела некоторое время неподвижно, держась за болевшую голову, испуганная наступившей слепотой, вновь и вновь переживая в памяти убийство Кириги. Она плакала, пока не иссякли слезы. Немного погодя она снова расплакалась. Звуки рыдания наполняли все пространство вокруг, в них было отчаяние, одиночество и страдание.
Самидар немного вздремнула, вернее сказать забылась. Очнувшись, она снова ощутила, как грохочет гром внутри черепа, ее вытошнило на пол. Попыталась встать, но, потерявшись, снова села на пол, оказавшись в луже собственной рвотной массы. И все же она упорно продолжала подниматься на ноги, пока не обрела шаткое равновесие. Выставив руки вперед, чтобы не наткнуться на невидимые препятствия, сделала несколько нерешительных шагов.
Ее усилия увенчались болью. Голова гудела, как барабан, барабан Кириги, — невольно подумала Самидар. В висках застучала такая невероятная, неистовая дробь, что она чуть не вскрикнула. Но с губ сорвался лишь тихий стон, и она через силу двинулась дальше.
Это был, казалось, один из девяти кругов ада: дорога мрака, пролегающая через страну мрака, где ей придется бродить слепой, пока не догорят звезды, и не выгорят факелы времени, и души самих богов не иссохнут, превратившись в черную золу. Стиснув зубы, она продолжала идти, боясь, что в любую минуту может споткнуться и упасть, что боль в ее голове станет совсем уж невыносимой. Звук собственных шаркающих ног по камням был неприятен, но кроме шарканья она различала только шуршание своих юбок.