Светила полная луна,
Тропинки леса освещая,
Здесь выли волки до утра,
Кровь до мороза пробирая.
Она красива так была,
Лицо по-ангельски прекрасно,
И тонок стан, грудь высока,
И лишь глаза были опасны.
Неожиданно Доминика тоже запела своим пронзительным тонким голоском:
Сегодня полнолунья ночь,
Хотелось крови ей напиться,
Не зря жила среди волков
Из оборотней та девица.
Он тихо у стены стоял,
Наивный взгляд из-под ресниц,
Он женщины ещё не знал –
Что говорить уж про волчиц!
Она неспешно подошла,
Рукою нежно взяв ладонь,
Глаза призывно подняла,
По венам пробежал огонь…
А парень улыбнулся вдруг,
Тепло любовь свою даря,
Так искренен был его взгляд
Под полнолуньем сентября.
То был его последний миг –
Судьбу сменил на красоту.
Как оказался слеп внутри,
Что выбрал женщину не ту…[1]
Начался проигрыш, и я добавил экспрессии вместе со всеми. Наконец, песня закончилась.
– Парень, а ты крут! – воскликнул Шеннон, крепко пожимая мне руку, – так твёрдо держишь ритм – ещё и с первого раза! Помните, как Фил?..
– Да Фил всё время сбивался!
– Молодец, Фер! – отозвались остальные.
– Пожалуйста, называйте меня Фернандо! – воскликнул я.
– Нет, Фер, прости, тут все сокращают свои имена! – рассмеялся Шеннон, – хочешь, будем звать тебя Нандо?
Ещё хуже! Я закрыл лицо рукой.
Мы ещё долго музицировали, и я пришёл к выводу, что рокеры – отличные ребята! Они сами сочиняли песни – правда, всё больше про оборотней, да про волков, Шеннон был явный фанат этих животных. Даже их группа называлась «Токсичные волки».
– А почему токсичные? – удивился я.
– «Яд в глазах, яд на клыках» – это наша главная песня, – пояснил Шеннон, – её пока единственную передавали по радио. Отсюда и название.
Вот только бы они не называли меня этим дурацким сокращением – Фер! Кстати, я заметил, что никто из парней не называл Доминику Никой или как-нибудь ещё – только полным именем.
– Ладно, парни, поздно уже! – наконец, сказала Доминика, – пойду, провожу Фернандо.
– Может, вас подвезти? – спросил Шеннон.
– Нет, так пройдёмся.
Шеннон вдруг странно посмотрел на меня.
Мы вдвоём шли по набережной вдоль пляжей.
– Тут безопасно ходить ночью? – удивлялся я.
– Это тебе не Лос-Сантос! – ответила Доминика с лёгким смехом, – хотя, в Эмералд-бич или Беверли, наверное, можно вообще спать на тротуаре с кредитками и золотом в карманах. Здесь обворовать всё-таки могут.
Да, я вспомнил, как у меня украли все деньги и телефон, когда я уснул на пляже.
– Давно ты в этой группе? – спросил я.
– С тех пор, как… освободилась из банды, – ответила Доминика, и я прекрасно понимал облегчение, звучавшее в её голосе! Единственное, чему я завидовал – её освобождение было не в пример легче, чем у меня…
– Вы хотите участвовать в летнем фестивале Венето-бич? – снова спросил я.
– Вообще, хотели в весеннем! – раздражённо ответила Доминика, – но Фил взял и ушёл, и мы остались без гитариста! Придётся всё лето репетировать – если ты, конечно, с нами.
– С вами! – ответил я, и тут же почувствовал, как Доминика взяла меня за руку. Я в волнении сжал её.
– Ты хотела бы пойти на весенний фестиваль… со мной? – спросил я.
– Хорошая идея, – лукаво ответила девушка, и я почувствовал, как её пальчики нежно поглаживают мою ладонь. Сердце снова затопило теплом.
– Честно – давно мечтал побывать на этом фестивале! – неожиданно разговорился я с улыбкой, – ещё в школе планировал, как соберу денег и приеду в Лос-Анигос!..