– Я думал, что просто тебе не нужен… – я горько вздохнул. Дени странно посмотрела на меня. Впервые я заметил следы усталости на её лице – или даже скрытой боли? Что я вообще о ней знал?
– Давай выйдем на улицу, – вздохнула она, поднимаясь, – люблю, когда Брай на свежем воздухе.
Мы вдвоём медленно шли по саду – и малыш Брайан сучил ножками на руках Дени. Он выглядел более светлокожим, чем мать – наверное, его отец был белым. Дени казалась такой грустной и уязвимой. Только сейчас я заметил тонкие морщинки в уголках её губ и у глаз. А ведь она… наверное, гораздо старше, чем я думал! От этой мысли я вдруг ощутил прилив странной щемящей нежности – сам не зная почему.
– Прости, что не рассказала про сына, – снова заговорила Дени, – я вообще не хотела никаких отношений ни с кем. В какой-то момент я обещала себе, что буду жить только ради Брайана.
Она немного помолчала, покачивая ребёнка.
– Ты был такой смешной, такой восхищённый, – Дени нежно улыбнулась, – смотрел на меня, как на чудо, и признавался, что любишь… Женщине трудно устоять против такого. Спасибо тебе.
– За что? – я удивился.
– За твою любовь. За восхищение. За то, что не убежал при виде ребёнка. За то, что ты просто есть, – лицо Дени лучилось счастьем, – свалился на меня, как снег на голову, когда я думала, что мне уже ничто не светит…
– Почему?! – воскликнул я, – ты такая красивая, так поёшь…
– И что? – Дени вдруг усмехнулась коротким и жёстким смешком, – знаешь, сколько мне лет? Мне ведь уже за тридцать! Да, мой милый, хороший мальчик, я почти вдвое старше тебя! – её лицо скривилось, – всё ещё любишь меня?
– Зачем ты так? – я остановился и нежно её обнял. Так мы стояли в тихом молчании, пока малыш Брай вдруг не начал дрыгаться и хныкать.
– Надо поменять ему пелёнки, – сказала Дени, и мы быстро пошли в дом.
Впервые в жизни я держал младенца – я до этого даже животных на руки не брал! Мне было очень страшно прикасаться к маленькому, тёплому, живому тельцу – не дай Бог уроню!.. Дени даже рассмеялась:
– Фернандо, сделай лицо проще, младенцы не кусаются!
Весь оставшийся вечер мы занимались ребёнком – пеленали, кормили, купали. И мне... неожиданно понравилось возиться с этим карапузом! Да, пеленки определённо издавали неприятный запах, зато малыш так смешно дёргал своими короткими пухлыми ножками. А потом мы вдвоём его купали, и Брайан вдруг схватил меня за палец... Его ладошки казались крошечными, и он так доверчиво держался за меня! Во мне вдруг всколыхнулось странное чувство – захотелось заботиться об этом малыше, стать ему нужным. Сам от себя подобного не ожидал. Я всегда был равнодушен к детям, и вообще не любил обременять себя чем-то, но сейчас...
Тот день всё перевернул в моей душе. Я узнал нечто столь огромное и важное, что больше не мог быть таким, как раньше. С тех пор я никогда не относился к любви, как к приятному развлечению, осознав, что это нечто гораздо более серьёзное...
* * *
Поздно вечером, когда малыш Брайан, наконец, уснул, и Дени расстелила кровать в нашей спальне, она снова принадлежала мне. На этот раз я не торопился, стараясь стать максимально нежным, чтобы ей было хорошо со мной, как никогда. Дени подарила мне потрясающий первый раз, и я хотел отблагодарить её втройне… нет, в десять раз! Наконец-то я её узнавал – какой она была, со всеми маленькими изъянами, которые делали её ещё прекраснее, чем я мог себе вообразить. Я в восторге ощущал, как она менялась от наслаждения, и мне хотелось дарить ей всё больше и больше любви…
Потом Дени лежала рядом, такая близкая – и одновременно такая далёкая, ведь я узнал её лишь физически; духовно Дени оставалась загадкой, и это мучило меня. Совсем недавно я даже не знал про её сына! Почему она не хочет рассказывать о себе? Она мне не доверяет? В отблеске ночника я заметил, как шевельнулись её ресницы – значит, она не спит.
– Почему я никогда прежде не встречал тебя в Солеадо? – тихо спросил я.
– Десять лет назад я уехала в другой город, – ответила Дени, – вернулась только в прошлом году.
Десять лет назад! Я силился вспомнить себя десять лет назад, и с трудом воскресил в памяти восьмилетнего пацана, который спал на уроках и отбивался от кузенов в «Акульей хижине». А Дени в это время уже начинала взрослую жизнь!
– В том городе ты тоже пела? – снова спросил я.