– Может нам всё-таки попытаться противостоять этой семейке? – мучительно гадала Дени.
– Как?!
– Журналисты!..
– Ты не слышала, что дед Фабиан сказал про журналистов? – мрачно напомнил я.
– Не могут же они злодействовать бесконечно! Любая их новая выходка тут же станет достоянием гласности!
Я покачал головой – идея казалась мне крайне сомнительной и опасной.
– Давай попробуем! – уговаривала Дени, – просто я… не знаю, как я смогу с тобой расстаться!
Она порывисто обняла меня, да я и сам чувствовал, что моё сердце разрывается.
Несколько дней мы не могли прийти к какому-либо решению. Я не знал, куда мне податься, Дени не собиралась меня отпускать и всё порывалась звонить журналистам, хоть я отчаянно её отговаривал. В один из вечеров, когда мы снова сидели на кухне, из сада вдруг донёсся какой-то странный шум.
– Что это?! – Дени насторожилась. Я тут же схватил со стола нож и кинулся в темноту.
– Кто здесь?! – кричал я, прочёсывая кусты. Мелькнула мысль, что Дени нужно нанять охрану. Высокий забор, домофон, сигнализация – это, конечно, хорошо, но…
Снова кто-то прошмыгнул в дальнем конце сада, но я не успел его ни разглядеть, ни догнать. Снова тишина. Пришлось вернуться в дом. Я как следует запер все двери, прежде чем лечь спать, обнимая мою измученную, несчастную Дени.
Следующее утро снова стояло ясное и безоблачное – как это часто бывает в Солеадо в середине лета. Дени покормила сына и решила вынести его в сад, чтобы Брайан получил солнечную ванну под ласковыми утренними лучами. Но едва она открыла дверь…
– А-а-а-а-а! Боже, Фернандо, что это?!! – жуткий крик Дени заставил меня пулей примчаться вниз.
Прямо на крыльце лежали две маленькие окровавленные канарейки. Птичкам безжалостно оторвали головы, а их кровью вымазали входную дверь и всё крыльцо. Дени в ужасе убежала обратно в дом, а меня вдруг накрыло старое воспоминание из детства, когда мне было, наверное, лет шесть. Мои кузены, Адриан и Хосе, поймали во дворе птенца и, смеясь, замучили его до смерти. Я пытался спасти бедную птичку, отобрать её у живодёров, а потом долго плакал над крохотным трупиком, но всё это вызывало у кузенов лишь дикий смех.
– Я звоню в полицию и журналистам! – решительно заявила Дени, хватая трубку.
– Как ты не понимаешь – это угроза! – в отчаянии толковал я, – дальше будет хуже!..
– Именно поэтому я и звоню!
После обеда дома у Дени образовалась целая пресс-конференция. Певица позвала журналистов из всех газет города, а перед этим приехала полиция, и был составлен протокол о незаконном проникновении на частную собственность. Всё было сфотографировано и задокументировано. Кроме того, на пресс-конференцию Дени позвала своих музыкантов (хотя в итоге пришли не все), и теперь гитарист Джастин, ударница Синтия и клавишник Дилан смущённо сидели вместе с Дени перед журналистами, стараясь не смотреть в мою сторону. Я вообще ни на кого не смотрел.
– Итак! – Дени решительно встала над столом, – сегодня я собираюсь заявить о систематической и совершенно беззаконной травле со стороны богатой и влиятельной семьи Мартинес! То, что мы увидели сегодня у нашей двери, стало последней каплей, но это уже не первое мерзкое злодеяние с их стороны…
Пресс-конференция шла больше часа. Журналисты жадно выпытывали подробности обо всём – о том, правда ли я родственник Мартинесов, о том, насколько правдивы мои злоключения…
– Почему вы решили, что ваши родственники хотят отправить вас в психиатрическую больницу? – серьёзного вида журналистка с острым взглядом сверлила меня своими серыми глазами, как буравчиками.
– Дядя Рикардо мне угрожал… – неуверенно ответил я.
– У вас имеются доказательства? Видеозапись? Диктофонная запись?
– Разве его слова не достаточно?! – вмешалась Дени.
– Нет! Не достаточно! – отрезала журналистка, – мы не «Жёлтый песок», мы серьёзное издание!
– Вы же сами писали в ваших газетах, о том, что Рикардо Мартинес якобы заявлял… – напомнила Дени.
– Мы такое не писали! Это писала жёлтая пресса.