«Чувак, только не урони нас!» – напряжённо думал я, глядя на пилота.
Всё меньше и меньше становилась земля, и вот уже фигурки, махавшие снизу, превратились в крохотные точки. Набрав высоту, вертолёт ненадолго завис, после чего вдруг резко накренился вперёд и вбок. «Падаем!!!» – в ужасе подумал я, хватаясь за всё подряд, но вертолёт всего лишь делал разворот, описывая широкую дугу над островом. Несколько туристов тоже вскрикнули, и только пилот был спокоен, как стог сена. В его огромном лобовом окне всеми красками расцветало закатное небо. «Красивая работа у парня!» – вдруг подумал я.
Выровняв машину, пилот направил её в сторону открытого океана. Такой родной и милый Солеадо в иллюминаторе становился всё меньше – теперь он напоминал сказочный венок из тропических растений, плывущий по огромной воде. А вертолёт летел навстречу ветру и неизведанному…
[1] «Боже мой!» (испан., примеч. автора)
Часть 2. Скиталец. Глава 8. На тёмных улицах
Поздно ночью пароход «Саньяго» причалил в огромном порту Лос-Анигоса, и я возблагодарил Небеса. Всё мучительно-долгое когда-нибудь заканчивается! Путешествие оказалось ужасным. «Сантьяго» был старой посудиной, плюс мой билет подразумевал путешествие в самой дешёвой каюте в трюме возле кормы. Там не было даже иллюминаторов – настоящий гроб, где воняло соляркой, плюс кровать ужасно тесная и жёсткая. Впрочем, к середине мерзкого путешествия у меня не осталось сил даже подняться с этой кровати.
Меня мучила страшная морская болезнь, которая началась сразу, как только «Сантьяго» покинул порт Парадизо. Первую ночь я решил остаться на палубе – пэндэхо[1]! Чуть не вывалился за борт из-за качки! В итоге следующие два дня я лежал – не ел, не пил, не выходил на палубу, просто лежал пластом, мечтая умереть. К чертям собачьим эти морские путешествия – а ведь люди зачем-то специально круизы покупают!.. Лишь к вечеру второго дня установился полный штиль, качка прекратилась, и я поспал пару часов.
– Лос-Анигос! – стюард с громким стуком распахнул дверь. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Что-ж, пора начинать новую жизнь.
Я покидал корабль чуть ли не последним из пассажиров. От усталости меня шатало, как пьяного, я чуть не упал с трапа, и даже гитара на спине казалась слишком тяжёлой. И только сейчас, ступив, наконец, на бетонную брусчатку огромного порта Лос-Анигоса, я осознал, что всё самое трудное для меня лишь начинается. Кругом царила непроглядная ночь, а я совсем не знал, куда идти. Порт продолжал жить своей бурной ночной жизнью, кругом суетились рабочие, ездили погрузчики, шатались люди разной степени сомнительности. Народ чуть не сбивал меня с ног, и я тащился сквозь эту толпу, как зомби, мечтая лишь о кровати...
Ага, положат меня сейчас спать! Сразу за портом передо мной лежали жуткие, криминальные трущобы, где не горел ни один фонарь.
– Красавчик, а я бы поиграла на твоём… инструменте… – от соседней стены отделилась женская фигура, которая теперь шла ко мне, виляя бёдрами. Ещё не хватало стать клиентом портовой путаны! Я хотел скорее пройти мимо, но вдруг споткнулся и феерично грохнулся на тротуар.
– Ого, да ты уже к моим ногам падаешь! – засмеялась «ночная бабочка», – дай, помогу! Такой милашка, и на ногах не держится!
«Бабочка» схватила меня за руку, помогая встать, и я вдруг испытал к ней чувство острой благодарности – настолько я устал, что еле мог подняться самостоятельно!
– Слушай, заплачу за всю ночь, просто дай мне где-нибудь поспать! – неожиданно для себя выпалил я. «Ночная бабочка» удивлённо распахнула свои огромные, густо накрашенные глаза.
– Серьёзно! – я с болью глянул в эти глаза, – видишь, еле на ногах стою, куда идти – не знаю. Пожалуйста!
Проститутка призадумалась. «Не убьёт же она меня, в конце концов, – думал я, – хотя, ограбить может. Но… это лучше, чем ночевать на улице».
– Ты реально готов заплатить мне 50 динеро? – усмехнулась «бабочка», – хостел на Грегсон-авеню возьмёт в три раза меньше, хотя… Так уж и быть, милашка, пойдём! – вздохнула она, беря меня под руку, – я тебя хотя бы не трону без твоего согласия, а вот парни в хостеле вряд ли так тебя пожалеют.
Она повела меня за собой в какие-то тёмные, сомнительные лабиринты, но я лишь крепче цеплялся за её мягкую тёплую руку, с трудом преодолевая искушение положить голову ей на плечо. Наконец, мы поднялись по шаткой железной лестнице в маленькую душную комнату – впрочем, по сравнению с моей каютой это была парфюмерная лавка! Женщина включила настенный бра.