В устрашающем чёрном автомобиле с тонированными стёклами меня привезли к старому кирпичному зданию, построенному, кажется, ещё на заре небоскрёбов. Даже лифт в нём был допотопный, с железной кабиной, которая открывалась и закрывалась вручную. Когда главарь закрыл за мной железную клеть лифта, мне показалось, что я попал в тюрьму.
Наконец, меня втолкнули в какую-то тёмную комнату. Всё внутри было как в старых фильмах про гангстеров – голая комната без окон, резкий свет лампы, а посреди комнаты в кожаном кресле сидел Некто В Дорогом Костюме – видимо, тот самый Сеньоро. И он сразу указал мне на небольшой стул.
– Ну, рассказывай, – сказал Сеньоро тихим, устрашающим голосом, когда я сел перед ним, – как ты дошёл до жизни такой?
– Я это не планировал! – с вызовом ответил я, пожав плечами.
– Что не планировал? – на лице Сеньоро заиграла лёгкая ухмылка.
– Сидеть тут перед вами и беседовать о жизни! – мои зубы сами сжались, а подбородок взлетел вверх.
– Ты нос не задирай, а лучше расскажи, как ты у Ганго-неро мотоцикл украл? – тут же осадил меня Сеньоро.
– Это вышло случайно, – я кратко изложил свою историю. Сеньоро усмехнулся:
– Верно говорят, что дуракам везёт. Ты шустрый малый, Фернандо. А гитара тебе зачем? Артистом хочешь стать?
– Представьте себе, да! И в ресторанах я предпочитаю играть и петь, а не расстреливать невинных людей! – я ужасался собственной наглости, ожидая, что меня в любой момент выведут куда-нибудь и расстреляют, но перед глазами всё ещё стояли трупы, оставшиеся в ресторанчике «У капитана Джека».
– Значит, ты играешь и поёшь, – Сеньоро всё пристальнее меня рассматривал, – а насколько хорошо?
– Прекрасно!
– Покажи!
Я раскрыл кофр, доставая гитару Джастина. Что бы сыграть? Мне хотелось показать класс, и в то же время как-то уколоть этого бандита. Ударив по струнам, я решил спеть Легенду о леди де Бельвиль:
Три суровых флибустьера захватили галеон
(разрази их всех холера, трижды проклят будет он!)
Он возник из ниоткуда, в лёгкой дымке как мираж,
И они его решили сразу брать на абордаж.
Трюмы золотом набиты, ткани, пряности, вино,
Орудийные лафеты, крысы, сыро и темно,
На флагштоке "чёрный" Роджер, курс к Майорке на норд-ост,
По обычаю за Флинта, как всегда, их первый тост,
За "виват" бочонок рома, а быть может даже три,
Но дожить им этой ночью не случится до зари.
Ели рыбу, солонину, только вдруг через часок,
Из каюты что напротив слышат женский голосок
То ли хрип, а то ли кашель, может быть надрывный смех,
Только вдруг смертельный ужас обуял внезапно всех,
Дверь со скрипом отворилась, заиграл на стенах свет
И в каюту к ним ввалился отвратительный скелет!
Без зубов, седые пряди, у виска пробита кость,
Да, они её узнали, им знаком был этот "гость",
Ту, что ужас наводила всем и вся на сотни миль,
Они в призраке узнали леди Жанну де Бельвиль!
"Сыновей моих убили", – прохрипела та с тоской, -
"Я в петле нашла на рее, незавидный свой покой,
Мне вас очень не хватало эти тридцать с лишним лет
И давно лежит без дела мой проверенный мушкет!.."[3]
С силой ударив по струнам, я закончил Легенду залихватской кодой. Сеньоро захлопал в ладоши.
– А ты хорош! Действительно хорош! – заговорил он с нотками уважения в голосе, – выходит, ты приехал в Лос-Анигос, чтобы стать здесь звездой? А если мы предложим тебе петь и играть на нас?
– В смысле, на вас? – удивился я.
– Ты будешь петь в наших заведениях, на наших праздниках. Тебе будут платить, ты будешь жить в хорошей квартире. Как тебе такое? Не ожидал? – Сеньоро сверлил меня пристальным взглядом, – наша деятельность – это не только, как ты заметил, «расстреливать невинных людей». Это бизнес, Фернандо. У нас тоже есть свои заведения, и мы давно хотели завести себе хорошего артиста.