На следующий день я осторожно спустился в кухню. Вкуснейшие запахи кофе и сдобы дразняще щекотали нос.
– Проснулся? – приветливо спросила Глория, – завтракать будешь?
Да, я был вынужден признать, что пышные оладьи и ароматный чёрный кофе Глории просто божественны.
– Попробуешь поработать сегодня у моих родителей?
Я кивнул.
Глория посадила меня в свой винтажный Бьюик и повезла по милым прибрежным улочкам. Как здесь было красиво, и как непохоже на серый и мрачный Лос-Сантос! Пальмовые аллеи, широкие солнечные набережные, милые скверы с пёстрыми клумбами. Да, Лос-Анигос нравился мне всё больше. Наконец, Глория остановилась возле уютного домика в прованском стиле.
– Мам! Я тебе работника привела! – женщина запросто открыла незапертую входную дверь. Нам навстречу вышла приветливая пожилая дама со следами былой красоты – сеньора Строцци.
– Здравствуй, мальчик мой! – дама нежно пожала мне руку, – поможешь с фасовкой чая? Наш мопед сегодня в ремонте.
– Да, конечно! – я был согласен на любую работу.
Сеньора Строцци повела меня в маленькую комнату, целиком увешанную пучками ароматных трав. Едва войдя в эту комнату, я чихнул.
– Будь здоров, мой мальчик, – улыбнулась сеньора Строцци, – значит, смотри: сегодня надо разложить чай с люцерной…
Она терпеливо показывала, как складывать бумажные пакетики, какие пучки и в каком количестве отбирать.
– Всё понятно? – спросила она.
– Да, – ответил я и снова чихнул. Старушка обеспокоенно посмотрела на меня.
– С тобой всё в порядке? Ты не болен?
– Всё хорошо, – я быстро почесал зудящий нос, – может, слегка простыл.
– Ну, хорошо. Сделай, сколько сможешь, а я пока схожу на почту, отправлю заказы.
В принципе, работа была не сложная – сложить пакетик, напихать туда сухих душистых травок, заклеить сверху. Вот только… почему я уже десятый раз чихаю?! Мне даже неловко стало – прям начихательское отношение к работе! Проклятый нос зудел невероятно. А потом добавились ещё неприятные ощущения – чесаться стали щёки, глаза, руки… я яростно почесал ладони и в потрясении застыл – мои кисти вдруг резко раздулись в размерах! Пучки люцерны, которые я только что держал, выпали из непослушных пальцев. Начало мерзко пощипывать горло. Я попытался закашлять, но… мне словно кто-то начал душить!
«Помогите!» – хотелось кричать, но голос отказал. Будто чьи-то невидимые руки всё сильней сжимали горло, я начал хрипеть, каждый вздох давался с огромным трудом. Ватные ноги подкосились… Это что, смерть?! Но… от чего?!! Я в панике пополз к двери, чувствуя как темнеет в глазах. Вот сейчас я уже точно не хотел умирать!..
Нет, похоже, это конец. Я отчаянно раздирал мышцами грудную клетку, но больше не мог сделать ни малейшего вдоха. Сердце болезненно трепетало… Гаснущим сознанием я уловил какой-то шум...
Всё.
* * *
– Эй, ты нас слышишь?!
– Слава Богу, откачали!..
Я растерянно озирался – меня окружали сеньора Строцци, Глория и Моника, все растерянные, испуганные. Дышать было всё ещё тяжело, но хотя бы возможно! Лицо и руки горели, а рядом стояла капельница.
– А здорово тебя разбарабанило! – хохотнула белокурая спасательница.
– Моника! – осуждающе воскликнула сеньора Строцци. Я быстро глянул в зеркало неподалёку и чуть не закричал от ужаса – вместо собственного лица на меня смотрело что-то красное и раздутое, как помидор! Глаза исчезли, остались лишь маленькие щёлки, от носа торчал только кончик! Я глянул на руки и снова ужаснулся – что за слоновьи сардельки вместо пальцев?!
– Да не бойся! – Моника ободряюще похлопала меня по плечу, – обычный аллергический отёк, пройдёт через пару дней. А теперь представь, что у тебя также горло раздулось изнутри – поэтому ты чуть не задохнулся! Хорошо, что я сегодня не на смене и рядом была, и врачи быстро приехали.
Так я узнал, что у меня смертельная аллергия на люцерну.
– Всё, мама, больше никаких чаёв! – воскликнула Глория, – срочно ремонтируйте свой мопед, и пусть он вам заказы из кондитерской развозит!
– Да, конечно! – озабоченно ответила сеньора Строцци.
Капельница медленно подошла к концу, и спасательница аккуратно вынула иглу из моей руки. Я с трудом сел. Меня била лёгкая дрожь.